— Значит, теперь ты меня убьешь? — сказала я решительно, гнев снова исчез.
Почему я борюсь за жизнь? Неужели умереть так плохо? Я получу передышку, обрету покой. Может быть, еще увижусь с ней. Понюхаю ее волосы. Прикоснусь к ее кудряшкам.
Мое сердце сжалось так больно, что, будь у меня сейчас его пистолет, я бы выстрелила в себя.
Все обещания исчезли в темноте. Я сделала то, чего не должна была. Я начала думать о ней.
Эта боль была парализующей.
— Да, — повторил он, не замечая ножей, прокалывающих каждый дюйм моей кожи.
Я ждала. Смотрела. Надеялась, что он поднимет пистолет и покончит с моей болью и страданием.
— Хорошо, — прошептала я.
Забавно, но это было бы мое последнее слово. Оно должно быть поэтичным? Нет. Все равно никто не услышит. Просто черная дыра в форме человека, которому глубоко наплевать, кто там что-то говорит.
— До свидания, — он поднял руку, чтобы я больше не смотрела в ледяную синеву его глаз, я увидела черную бездну ствола пистолета.
Грохот пули заглушил все.
Даже мою боль.
ГЛАВА 2
— Я не мертва, — говорю я после нескольких секунд, что последовали за грохотом выстрела.
Он сунул оружие за пояс брюк.
— Нет, — согласился он.
Пыль мирно падала с потолка, свидетельствуя о холостой пуле.
— Почему? — спросила я.
Не знаю, разочаровалась ли я или испытала облегчение. Внутри была пустота. Теперь я поняла, каким картонным существом я стала.
Или всегда была такой?
Нет, раньше, когда у меня была она, мой маленький ангел, на котором можно было сосредоточиться посреди ада, я была чем-то большим, чем картон. Я отдала ей свою последнюю жизнь, свою радость. Все это умерло вместе с ней.
— Потому что, — сказал он, пробуя слова на вкус, словно не был уверен. — Потому что это было бы жалко, — продолжил он, наконец, его лицо было пустым, таким же бездушным, как и его голос, и моя душа.
Он подошел ко мне быстрыми, целеустремленными шагами. Никаких колебаний. Сунул руку в карман куртки и вытащил нож.
Я даже не вздрогнула.
Хотя должна. Именно так поступали все, когда люди в масках связывали их, говорили, что убьют, а потом набрасывались с ножом. Возможно, именно так и поступали люди. Не я.
Потом он наклонился надо мной и перерезал веревки, и я решила, что мне это, несомненно, померещилось, потому что это было единственным объяснением его чистого и океанского запаха, плывущего в воздухе. Я знала, что у меня есть психологические проблемы, но официально я не сумасшедшая. Но почему запах моего потенциального убийцы казался приятным?
— Жалко, — повторил он, стоя передо мной и внимательно разглядывая. — Ты и так сама по себе несчастна. Убить тебя было бы еще хуже. Я не делаю ничего жалкого, — продолжал он холодным и недобрым голосом.
Он повернулся, словно собирался уйти. Я наблюдала, как он пересек комнату, подошел к двери, окутал ее своей тенью, а затем повернулся.
— Пойми, что твое дальнейшее выживание не останется тайной, — он огляделся. — Если ты так это называешь, — затем его глаза сфокусировались на мне. — Если ты хочешь продолжать жить, существовать, тебе, возможно, придется стать невидимой для таких людей, как я.
А потом он исчез.
Остался только его запах.
— Все готово? — спросил бесстрастный голос в трубке.
Он захлопнул дверь своего дома. Он был жестоким человеком по профессии, по необходимости. Не от природы.
— Дело сделано, — солгал он.
Еще одна необходимость в его профессии - ложь. Она, как кровь и пули, была его хлебом с маслом. Хотя он лгал только мишеням. Или людям, через которых он должен был пройти, чтобы добраться до цели. Сейчас это было так же просто, как убить. А убивать было так же легко, как дышать.
Но не для тех, кто ему платил. Не было никакой необходимости лгать им. Он не будет нести финансовой ответственности. В этом не было необходимости. И опасности. Особенно учитывая этого клиента.
Жизнь во лжи легче распутать, чем жизнь в правде.
Вот почему он жил невидимым. Никакой правды.
Но сейчас он нарушил все свои правила.
Для нее.
— Хорошо, — сказал голос.
Он налил себе водки.
— Деньги будут на счету. Было приятно работать с тобой, паршивец.
Он воспринял это как прощание и повесил трубку. Он не говорил любезностей.
Особенно этому клиенту.
Он здорово облажался.
Он никогда не делал этого раньше.
Никогда.
А теперь все из-за нее. Жалкая, сломленная и слабая женщина, лишенная страха, самосохранения, достоинства.