А в Вашингтоне сейчас январь.
Я потерла руки, оглядываясь на груду одеял на кровати. Я думала, что закрывалась ими от демонов. Конечно, это не сработало. Однако они помогли мне избежать переохлаждения.
Мои кости скрипели, когда я шла по деревянному полу, ноги как желе, желудок болезненно пуст. Я знала, что мне нужно поесть, иначе я упаду в обморок. И если я упаду в обморок, то, скорее всего, не проснусь, потому что, несмотря на одеяла, холод проникнет и поглотит меня.
Я остановилась, положив руку на обогреватель.
Разве это не лучшее решение?
Просто заснуть и никогда не возвращаться в этот жестокий и уродливый мир?
Кристофер в конце концов поймет, что я жива. Через неделю. Месяц. Менее вероятно, что это будут годы. Но он все равно узнает. И тогда я умру.
Лучше сейчас, с тем покоем, который у меня остался.
Моя дрожащая рука зависла над циферблатом.
«Жалко»
Холодный, ровный и глубокий мужской голос прозвучал так отчетливо, что я подпрыгнула, думая, что он стоит позади меня.
В зале было пусто и одиноко.
Как всегда.
Но недавно он был здесь, пока я спала.
Он смотрел, как я сплю.
Как долго?
Он принес смерть в этот дом. Хотя вдруг она уже была здесь? Я и была тем призраком, который прячется в доме, чтобы дожить свои дни. Прыгая от теней и воспоминаний, ограниченная не четырьмя стенами, а тем, что было у нее в голове.
А потом я зажгла камин.
Приготовила себе горячий сладкий чай с сухими тостами.
Потом ванна. Которую я трижды наполняла. Кожа сморщилась, как чернослив, когда я вышла.
Но я была жива.
Если это можно так назвать.
ГЛАВА 3
На седьмой день он пришел.
На этот раз не ночью. И без маски.
Я ждала почтальона, кажется, его зовут Карл, поэтому открыла дверь, когда раздался стук.
Мои руки даже не дрожали на дверной ручке, сердце не колотилось, а дыхание не было глубоким. Чудо, что я вообще смогла открыть дверь. Но мне это было необходимо. Припасы истощались, и погода обещала, что в ближайшие дни будет холодно, а это означало, что я окажусь здесь в изоляции на несколько недель.
Никто не станет меня искать. Никого не волнует.
Ледяные голубые глаза встретили мой дрожащий взгляд.
Я не закричала, не захлопнула дверь перед его носом и не убежала.
Не кричала, потому что в этом не было бы никакого смысла. Мой ближайший сосед примерно в семи милях отсюда и, вероятно, даже не знал о моем существовании. К тому же, крики не помогут. Никогда не помогали.
Не захлопнула дверь перед его носом по той же причине, по которой не убежала. Я застыла на месте. От страха или шока, я не знала. Куда мне бежать? Дом приковал меня к себе, мне некуда было идти. Он знал это. Я знала это. Поэтому я осталась стоять как вкопанная.
Он моргнул, как будто ожидал моего страха.
Ресницы у него были длинные, темные, обрамляющие пронзительные глаза. Без маски он был неотразимо красив, как я и ожидала. Челюсть у него была выбритая, угловатая, жесткая. Его нос был идеально симметричен, либо он не дрался, либо не проигрывал ни разу.
Его заделанные в пучок волосы были почти такими же белыми, как снег позади него. Он был одет в дорогой костюм и шерстяное пальто, его мускулистое тело занимало весь мой дверной проем.
Он сделал шаг.
Я отпрянула назад, когда его запах снова атаковал мои ноздри своим очарованием.
Он вежливо стряхнул снег с ботинок, прежде чем войти в дом, и тихо прикрыл за собой дверь, все время наблюдая за мной.
— Ты вернулся, чтобы убить меня? — спросила я ровным, но дрожащим голосом.
Он посмотрел на меня еще немного, а затем прошел мимо меня в спальню.
Я последовала за ним на деревянных ногах, мои шлепанцы шаркали вслед за его итальянскими мокасинами.
Он обошел мою кровать и направился прямо к шкафу, почти пустому. Когда целыми днями сидишь дома, не нужны коктейльные платья.
Мой стиль - это толстые черные леггинсы, теплый и мягкий шерстяной кардиган и угги. Такая одежда не только для тепла, но и для защиты. Даже в середине лета их носила.
Шкаф был почти пустой, но мужчина - мой убийца - нашел единственную сумку, которая у меня была, и бросил на кровать.
Я посмотрела на сумку.
Как и он.
Потом я посмотрела на него.
— Собирай вещи, — приказал он.
Я моргнула. Не двигаясь.
И он тоже, пока не прошла почти минута. Я считала. Сорок восемь секунд тишины, зевающей по всей комнате.