Тяжелой рукой отец раздавал детям тычки и подзатыльники, сопровождая их такими ругательствами, что маленький Гельмут краснел, как от пощёчин.
Его старшая сестра — ласковая и незлобливая — умела подлизаться к папочке и получала меньше работы и наказаний. Её брат не прощал папаше обид. Он их копил, как иной бедняк копит гроши, клянясь наедине с собой, что никогда не забудет побоев и унижений. Никогда в жизни не станет он преемником деспотичного, скорого на расправу отца. При первой возможности покинет опостылевший семейный бизнес и криминальный район, заселённый такими же неудачниками, как Верхаены.
Так и случилось.
Не успел Гельмут окончить школу и порадоваться приличному аттестату, как в семье разразился скандал. Из дома пропали деньги — вся дневная выручка, сложенная лично главой семейства в ящик пузатого комода. Ключ хранился в кармане широких, вечно облитых пивом штанов господина ресторатора. Кто и когда вынул ключ и завладел деньгами, так и осталось тайной, но отец накинулся с обвинениями на сына. А когда тот, впервые за долгие годы взорвался праведным гневом, Верхаена–старшего накрыло так, что он затрясся и пошел на Гельмута с дубовым табуретом. Подросший и возмужавший Верхаен–младший выбил табурет ногой и кинулся в бой. Как два борца, катались они по лысому от старости ковру, не слыша крики обезумевшей жены и матери. Победила молодость, и это положило конец побоям и оскорблениям. Вскоре Гельмут покинул отчий дом навсегда.
Перепуганная дракой сестра разбила копилку, а мать достала из запасников горсть золотых побрякушек, которые время от времени скупала у местных пьяниц, жаждущих опохмела.
Этого хватило на билет до Миннеаполиса, где жила родная тетка Гельмута. Она приютила симпатичного племянника и помогла ему устроиться на работу в тот же самый торговый центр, в котором сама много лет продавала элитную косметику.
Так Гельмут начал карьеру продавца в отделе подарков и сувениров фирмы Холмарк. Проводить дни среди плюшевых мишек и ярких открыток было куда приятнее, чем в дыму и пьяных визгах. Но амбициозный молодой человек мечтал о большем. Он хотел войти в круг победителей.
За спиной Верхаена раздался мелодичный звонок причудливо стилизованного телефонного аппарата — профессор любил антиквариат. Он мог себе это позволить. Под проект открыли щедрое субсидирование.
Гельмут шагнул с залитого тропическим зноем балкона в прохладу комнат и поднял трубку:
— Алло.
— Господин Верхаен, простите за беспокойство, это Марк. Марк Фреттхен.
— Марк, вы можете называть меня по имени, я же говорил.
— Совершенно верно! Простите, Гельмут. Я звоню, чтобы удостовериться, что наша договоренность в силе. Быть может, у вас изменились планы…
— Нет, мои планы не изменились, — спокойно и с достоинством ответил Верхаен, — я сейчас выхожу.
— Так я вас жду у школы, — оживился Хорёк. — Я покажу вам нашу главную галерею, познакомлю с лучшими работами, а потом мы поужинаем в «Лангусте». В «Бризе» вы уже были…
— Договорились.
Профессор положил трубку. Его взгляд упал на портрет в серебряной рамке: цветная студийная фотография, с которой безмятежно улыбались крупная голубоглазая блондинка и два похожих на неё белобрысых мальчугана — Марти и Джонатан. Сейчас они оба взрослые, а Джонатан уже обзавёлся семьей. Верхаен взял в руки более поздний портрет супруги. Да, Милена постарела. Пышные кудри посеклись и поредели, округлые щёчки стекли вниз, грудь опала. Время безжалостно ко всем без исключения.
Он спускался по лестнице, насвистывая нехитрую мелодию. Ту самую, под которую они впервые танцевали с Миленой.
Молодому продавцу из отдела подарков Холмарк сказочно повезло. Судьба послала ему дочь известного банкира. Она вошла в отдел уверенной походкой, покачивая полноватыми бедрами, и, капризно выпятив губу, двинулась к полкам с игрушками.
Гельмут с первого взгляда понял, что в его тихий залив заплыла крупная рыба. Да что там рыба! Акула! В ушах искрились бриллианты, под круглым локотком пристроилась сумка Луи Вуиттон, и даже простое на вид льняное платье выдавало безукоризненный вкус и чувство стиля.
— Разрешите вам помочь, — предложил он, почтительно склонив голову.
— Будьте так любезны, — томно произнесла она и ткнула розовым ногтем в мягкий живот плюшевого медведя, — у вас есть что–нибудь покрупнее этого?