Боб и Хайли вместе с ещё двумя парнями принялись подтаскивать дрова и складывать горкой, а Джереми сел в стороне. Подростки соревновались — у кого куча хвороста получится выше. Семейные поглядывали на них с улыбкой.
В сумерках по всему пляжу поднялись белые столбики дыма. Золотые бутоны — один за другим — разворачивали огненные лепестки. Хорёк — одетый неофициально, в тенниску и светлые брюки — подождал, пока костры разгорятся, и встал у кромки воды с рупором в руках. Океан лежал за его спиной — серый и слегка пушистый, смирный, как наигравшийся котенок. К башмакам подбиралась солёная пена.
— Друзья, сегодня нам предстоит важная медитация, — начал Фреттхен. Его голос, усиленный рупором, чуть напевный и звенящий от волнения, разносился по всему берегу. — Медитация мира. Сегодня мы — все вместе — подумаем о наших братьях в Саудовской Аравии, которые вот уже полтора месяца, ведут кровопролитную гражданскую войну.
Потрескивал хворост в кострах, отгоняя бабочек и алыми бликами озаряя внимательные юные лица. Маленькие светлые волны лизали тёмный песок.
— Из–за войны, друзья, — вещал Хорёк, — рушатся дома, больницы и школы, дорожает нефть, сын идёт на отца, а брат — на брата, гибнут старики и дети. Тысячи семей остаются без крова, пищи и воды. Но если мы — все вместе — очень захотим, мы можем помочь этой беде. Пусть ваши мысли, как почтовые голуби, полетят к нашим братьям за океан и взмахами крыльев охладят их воинственный пыл. Пусть они расцветут лилиями и розами в стволах винтовок и оплетут вьюнами гусеницы танков. Превратят бомбы в безобидные хлопушки, а их смертоносную начинку — в конфетти. Друзья мои, давайте пошлем нашим братьям в Саудовской Аравии вибрацию мира.
Он слегка наклонил голову и сказал — обычным голосом:
— Посмотрите на океан.
Джереми повиновался. Ночная вода пугала и влекла. Он ни за что бы сейчас не вышел в океан на лодке, такая тёмная, глубокая сила была в его непрозрачности. Еще мгновение — и Джереми захватила водная стихия, надвинулась, залила костры, которые продолжали гореть и на дне, захлестнула небеса и смыла с них звёзды.
— Расслабьтесь, — точно с того света доносились слова Хорька. — Дышите глубоко и часто. Ещё чаще. Сильнее! Впустите в себя океан. Позвольте ему унести вас…
Джереми дышал под водой, втягивая её в себя короткими энергичными глотками. Его лёгкие слиплись от соли, а сознание барахталось среди звёзд и костров.
— Всё… работайте.
Фреттхен отошёл от воды и подсел к ближайшему костру.
Джереми закрыл глаза и соредоточился на помощи братьям из Саудовской Аравии. Он понятия не имел, как они выглядят и во что одеваются, но почему–то представлял их чернокожими, как Хайли, в белых просторных накидках, похожих на древнегреческие туники из учебника по истории. Вибрацию мира он вообразил не голубем, а чайкой — зато ослепительно белой, настолько белой, что оперенье её таяло в воздухе, точно сахар в чае. Она гудела, как радуга, так, что у арабских братьев тут же заболели головы и заурчало в животах — и никто уже не мог вспомнить, с кем и почему воевал. Джереми надеялся, что все сделал правильно, и теперь в далёкой заокеанской стране воцарятся мир и согласие.
Медитация — как это всегда бывало — закончилась внезапно, сильным и резким звуком, как будто Вселенная хлопнула в ладоши.
— Всем спасибо! — громко объявил Хорек. — Вы отлично поработали, молодцы! А теперь, друзья, музыку! Будем веселиться до утра!
Зазвучала лёгкая ритмичная мелодия.
Джереми вернулся, как будто издалека. И вот, он снова на ночном пляже, у горящего костра, а вокруг танцуют — поодиночке и парами. Вязкие танцы на песке, когда проваливаешься по щиколотку, и каждый шаг дается с трудом — но сколько вдохновения и грации в изгибах тела!
Большинство подростков и взрослых скинули обувь и остались босиком. Кроме, наверное, Вилины… Только где она? Где–то в огненной тьме и дыму, может быть, совсем близко, а может — далеко. Людей вокруг много, а пляж не зря назвается «длинным».
— Наш костёр — самый высокий, ага! — кричал Боб.
Танцующие задевали друг друга, натыкались на сидящих, иногда падали — и тогда получалась куча мала.
Хайли палкой ворошил дрова, уворачиваясь от летящих искр.
— Хорошо горит, — сказал Джереми, придвигаясь к огню. Жаром опалило лицо. Хотелось поболтать, все равно с кем — и всё равно о чём.
— Глянь, кто рядом с Хорьком, — Хайли обугленным концом палки указал на Фреттхена и на сухощавую фигуру возле него, в которой Джереми угадал профессора Верхаена. — Этот, как его… а мне казалось, что он уехал.
— Видимо, нет, — Джереми поднялся, отряхивая шорты. — Пойду, спрошу у Хорька, что с тем работником. Ну, я тебе рассказывал.