Конечно, он и Вилина не сделали ничего плохого. Прошлись немного по берегу — ну, и что? С каких пор дружба считается преступлением? А с другой стороны не хочется её подвести. Ему–то всё равно, а она — замужняя дама.
Что там опять пищит эта девчонка?
— Дже, мы тонем! В лодке вода!
— Да успокойся ты! — прикрикнул на неё Джереми. — Она здесь уже давно. Перехлестнуло через борт.
Но вода прибывала. К счастью, по ту сторону мыса волны были не такие огромные, и ветер дул в спину — подгонял. Жаль, что лодка — не парусник. «Длинный» приближался — но гораздо медленнее, чем хотелось бы. Джереми больше ни о чём не думал — работали только лёгкие и мышцы, однообразно, яростно, на пределе возможного. Ни на что другое не оставалось сил. Уши заложило. Зрение лишь смутно ловило оранжевый блеск костров на берегу. Голова отключилась, как во время медитации. Только теперь это была медитация о собственном спасении.
А потом они оба вдруг оказались в холодной воде. Темно, где–то, кажется, совсем близко, океан плещет о скалы. Рядом барахтается Болонка. Джереми схватил девчонку за волосы и поплыл, надеясь, что в направлении «длинного» пляжа.
Он так и не понял — добрался ли до берега сам или кто–то их вытащил. Запомнил удивлённые возгласы, мелькание рук и Хорька, который метался от них с Болонкой к Верхаену.
— Это никуда не годится! Вы могли погибнуть! Ты рисковал не только своей жизнью, ты рисковал жизнью другого человека. Не плачь, Софи. Бедная девочка.
Болонка размазывала слёзы и куталась в наброшенный кем–то плед.
Ей протягивали чашку с чаем. О, да это сам господин Верхаен.
— Завтра жду вас у себя в кабинете.
Для Джереми у него чая не нашлось, только указание прибыть на разбор перед утренней медитацией.
Джереми сидел на песке, покачиваясь от слабости, уставившись в костёр. От огня струилось тепло, в котором растворялся только что пережитый кошмар.
— Эй, Дже, говорил я тебе, не слушай её.
Хайли набросил ему на плечи колючий плед.
— На, это чай. С жасмином, — Боб совал в руки горячую чашку. Никогда еще Джереми не видел на глуповатом лице друга такого явного беспокойства.
— Ладно, — сжалился, наконец, Фреттхен. — Завтра поговорим. Идти можешь? Ступай в «детский городок». Ребята, проводите его.
Хайли и Боб помогли ему подняться и, не чувствуя ног, Джереми побрел с пляжа. Вспомнив про Болонку, он оглянулся и чертыхнулся себе под нос. Она о чем–то доверительно шепталась с профессором, и лицо её светилось той же преданностью, с какой она обычно смотрела на Джереми.
«Не разболтала бы про Вилину», — кольнуло, как шипом бугенвиллии.
Глава 11
«А знали вы фантомные боли? — привычно надрывался репродуктор, но на этот раз в словах песенки Джереми чудилась неприкрытая издёвка.
Когда ты в небо кричишь — доколе?
Доколе будут болеть крылья
Которые взмахом одним срубили».
Его крыльями были вёсла, но океан разломал их в щепки. А лодка — его любимая лодка — гниёт, должно быть, на дне залива, облепленная креветками и морскими рачками. Дадут ли ему новую? Вряд ли — после того, как он чуть не утопил Болонку. Но ведь девчонка сама виновата — напросилась. Всё равно, не дадут. А если сделать самому? Нет, он не умеет строить лодки.
Джереми пошевелил лопатками, напряг бицепсы, потом аккуратно попытался размять ноющие мышцы. Он чувствовал себя оплёванным и беспомощным. Всё тело болело. Вчерашнее приключение лишило сил. Усталый, выжатый, как половая тряпка, Джереми не сомкнул глаз до утра. Ворочался с боку на бок, разглядывал лунную дорожку на полу, представляя на её месте прохладный, укрытый листьями ручей, считал синих овец, потом красных лангустов, потом золотых рыбок… а после уже и не думал ни о чём, и не считал, а бессмысленно таращился в пустоту. Бессонница мучала его давно, но обычно хотя бы часа три или четыре за ночь Джереми удавалось поспать. А сейчас в мозгу как будто горела красная лампочка и, подавая непрерывный сигнал тревоги, отгоняла сонливость, мешала расслабиться. В конце концов, он сдался, встал и принял холодный душ. За окном только–только занимался рассвет, было туманно, серо, и на виноградных листьях тускло поблескивала роса.