Наконец, Гельмут решительно произнес:
— Ну, вот что, молодой человек. Ваше поведение выходит за всякие рамки. В то время, как все остальные занимаются созиданием, вы только разрушаете — свою жизнь, чужие жизни. Вы чуть не угробили эту несчастную девочку Софи, вы настойчиво лезете в семью вашей подруги.
— Никуда я не лезу, — ответил Джереми, глядя профессору в лицо. — Я вам сказал и повторю еще раз. Софи сама привязалась ко мне, как репей. Писала мне записки, шпионила за мной, притащилась на пляж и объявила моим друзьям, что я обещал её катать на лодке. Она просто влюбчивая дурочка. Ревнует меня к Вилине, как идиотка.
— Это уже слишком, чаша моего терпения переполнена, — в голосе Гельмута на этот раз явно и недвусмысленно прозвучала угроза. — Я подумаю над вашей участью, и вам, молодой человек, настоятельно советую сделать то же самое. А чтобы вам лучше думалось, я вас лишаю привилегии получать бесплатные знания в нашей чудесной школе сроком на неделю. Да. И никаких медитаций, ваши психоэмоциональные показатели последние два дня настолько негативны, что вместо пользы вы принесёте вред. Ровно через неделю я хочу видеть вас здесь, с подробным рассказом о ваших дальнейших планах. У вас ведь к музыке способности, если мне память не изменяет?
— Да, да, он чрезвычайно способный, лучший на уроках сольфеджио, — горячо подхватил Хорёк.
— Ну вот. И никаких лодок. Да — и не забудьте извиниться перед Софи.
Глава 13
Роберт задумчиво разглядывал только что сотворённого ангела. Тонкая бесполая фигура в длинном одеянии, овал лица с едва намеченными глазами и строгой полоской рта, печально опущенные крылья.
«Какая–то безрадостная поделка получилась. А если раскрасить поярче? Нет, это же не попугай… ангелы не бывают яркими».
Длинные волосы и платье до пят напомнили жену. Скульптор нахмурился.
С самого начала все пошло наперекосяк. Эйфория и дикость первого дня. После разговора с Фреттхеном он успокоился, настроился на семейное счастье и тут же получил неприятный сюрприз. Проснулся среди ночи на пустой кровати. Сначала не понял, что жены нет рядом, повернулся, чтобы обнять, но рука упала на одеяло.
«В туалет, наверное, вышла или на кухню — воды попить», — подумал он, ощупывая пустоту рядом с собой и, подоткнув подушку, приготовился уснуть. Но невнятное беспокойство спугнуло сонливость.
Роберт подождал немного — Вилина не шла. Более того, снизу не доносилось ни звука. В темноте слабо тикал невидимый будильник, оттеняя тишину ночи.
Роберт поднялся, нащупал тапочки и выбрался на лестницу. Внизу горел свет. Почему–то он тянулся не из кухни, и не из ванной комнаты, а из прихожей. Чувствуя, как беспокойство пускает корни, перерастая в тревогу, сбежал вниз по лестнице. Заглянул в прихожую — бра сияло всеми тремя рожками, освещая узорчатые обои, пустую рогатую вешалку и коврик у двери. На полу валялся рюкзачок жены, рядом с ним поблескивала перламутровая заколка, а Вилины не было. Он быстро прошелся по дому, дергая двери и щёлкая выключателями — её нигде не оказалось.
«Чёрт, куда она могла деться?» — буркнул он, останавливаясь перед распахнутым холодильником и, не получив ответа, вытащил пакет соевого молока.
Не успел он достать чашку, чтобы напиться, как за спиной тихо стукнула дверь и прошелестели лёгкие шаги.
— Роберт, ты чего не спишь?
Вилина улыбалась, бледные щеки разрумянились, точно от быстрой ходьбы или от ветра, в широко распахнутых глазах — ни капли сна.
— А ты почему не спишь? И где ты, вообще, была? — он сунул пакет с молоком обратно в холодильник, хлопнув дверкой чуть сильнее, чем обычно. Этого хватило, чтобы согнать улыбку с лица жены.
— Мне не спалось, — растерянно сказала она, — я вышла прогуляться вокруг дома.
— Долго же ты прогуливалась. Я тебя второй час дожидаюсь.
— Роберт, ну зачем преувеличивать? Я вышла подышать, дошла до детского городка и вернулась.
— А зачем ты ходила в детский городок? Как–то странно — на вторую ночь после свадьбы сбегать от мужа, ты не находишь? Ностальгия замучила или ты с кем–то встречалась?
— Я не хочу разговаривать в таком тоне, прости.
Она отвернулась и вышла. Жалобно проскрипели ступеньки, наверху послышались шаги, и все стихло.
Роберт отправился следом. Забрался в постель — большой и грузный, словно отяжелевший от страхов и подозрений. Долго лежал рядом, не решаясь прикоснуться к жене. Потом легонько отодвинул шелковистые волосы и стал целовать теплую шею, вдыхая её аромат. Вилина оставалась безучастной до тех пор, пока он не шепнул чуть слышно: «Прости. Я не хотел тебя обидеть».