Она вернулась домой, приняла душ и долго лежала в прохладной постели, с томиком сказок на подушке.
Кто станет её мужем? Фредерик? Он симпатичный. Высокий и породистый.. Но уж очень болтливый. Просто не закрывает рта, с таким устанешь. Что ж — хотя бы родятся красивые дети.
Марио — очень сексуальный. У него бархатные глаза и мягкий голос. Грация хищника и красивое тело. Одна беда — глуповат. Нет ничего утомительнее, чем глупый человек рядом.
Алан — спортсмен. Твердый, напористый. С ним надежно. Но бегать по утрам? О, нет, только не это!
Роберт. Спокойный и молчаливый. С ним комфортно. Они оба — скульпторы.
Так сказать, смотрят в одном направлении. Не красавец, но и не урод. Большой и сильный.
Так кто же?
Жаль, что в этом списке нет Джереми. С ним одним легко и весело. Но жизнь есть жизнь. В ней нет места детским играм и детским симпатиям.
Сон так и не пришёл. После сиесты она честно поболела за девчонок, а со спортивной площадки прямиком отправилась на «длинный» пляж. Отсидела медитацию, но так и не сумела сосредоточиться.
Небо словно нарочно не желало темнеть. Разложили костры, но ещё сквозила фиалковая голубизна в ярко–розовых мазках заката.
Скорей бы упала ночь, и взметнулось пламя, и Хорёк объявил то, чего Вилина ждет с замиранием сердца.
— Ты не замерзла? — Джереми тихо подошел сзади и сел рядом. — Хочешь мою рубашку?
— Дже, ты будешь сидеть тут голый?
— А что? Я выносливый! Океан закалит любого. Иногда волны такие высокие, что пока выберешься на берег, промокнешь с ног до головы. А ветер, знаешь какой? Замёрзнешь так, что зуб на зуб не попадает. И ничего — ни разу даже не чихнул!
— Хвастунишка, — улыбнулась Вилина, наблюдая за тем, как он отгребает широкой ладонью горку песка и чертит что–то на тёмной, чуть влажной поверхности.
— Привет! — Роберт подсел с другого бока.
Он победно улыбался, а широкое лицо с бледной кожей и яркими губами так и лучилось самодовольством.
— Привет! Я так и не поняла — ты то забрал свои результаты?
— Я? Да! Смотри, Хорёк готов вещать.
Подмигнув, он игриво толкнул её в бок.
— Дорогие друзья! Прошу внимания, прошу внимания! — Хорек пытался утихомирить разыгравшуюся молодёжь. Костры под темнеющим небом, мягкий песок и вечерняя свежесть настроили отоспавшихся в сиесту парней и девчат на веселье, песни и танцы.
— Ти–хо! — разнёсся сильный голос Мэйли, — ребята, Марк приготовил важное сообщение!
Её слова заставили всех умолкнуть, и в наступившей тишине Марк Фреттхен торжественно объявил:
— По результатам тестов на совместимость у нас образовалась новая счастливая пара! Вилина Харрисон и Роберт Хатчинсон! Ура! Поздравим их, друзья!
Пляж откликнулся радостным гулом и аплодисментами.
— По–з–дра–вля-ем!
— Жених, поцелуйте невесту! — тонкий голос Хорька перекрывал шум и вонзался иглами в барабанные перепонки.
Вилину оторвало от земли, прижало крепко–крепко к твёрдому телу Роберта, а губы сковало солёным и влажным поцелуем.
— По–з–дра–вляем! — неслось со всех сторон. В небе словно ударил гонг — звонко и гулко — и всё вокруг окрасилось в кроваво–красный цвет.
— Салют! Вилина, смотри, это салют! В нашу честь!
Возбужденное лицо Роберта меняло окраску вместе с соцветиями звёзд, взрывающими ночную тьму.
Вилине стало не по себе. Она оглянулась на Джереми, но его уже не было. Только на сыром песке виднелось нарисованное сердечко, пронзённое стрелой.
Глава 3
Хайли не соврал. Хорёк вырядился, как на свадьбу — в костюме и при галстуке.
— А, Джереми! Присаживайся, дружок, — кивнул он на пустой стул посередине кабинета.
Джереми сел и уставился на Фреттхена. На незнакомца рядом с ним он даже не сразу обратил внимание. Тот сидел тихо, спрятав руки под стол, словно всем своим видом желал сказать: я здесь не главный, так, наблюдаю. Перед ним лежала закрытая картонная папка, с надписью «Happy Birds».
— Профессор Верхаен из института прикладной психологии, — представил его Хорёк.
Щеки и лоб в пигментных пятнах. Веки тяжелые, как у рептилии. Внимательный прищур. Верхаен казался старым, такого старого человека Джереми еще не видел. Вернее, в поселке имелся один немолодой работник — он накрывал столы для совместных обедов и разносил еду — но у того шевелюра была темной, со щепоткой соли, а у профессора серебрилась, точно в степи ковыль.
— Добрый день, господин Верховен, — вежливо поздоровался Джереми.
— Верхаен, — с улыбкой поправил Хорёк.
Джереми покраснел, но не потому, что устыдился оговорки. Его смутило давнее воспоминание, такое же причудливое, как дары океана. Странное дежавю, вызванное видом старого человека. Он — совсем маленький, с короткими пальчиками и пухлыми ладошками. Лежит на спине и держит в руках чьи–то волосы. Пряди черные, пряди седые… Вьются перед глазами, обдавая ароматом шампуня, гладкие и прохладные, как струйки воды. Джереми пропускает их между пальцами. Это нечто вроде игры: отделить черные волосы от седых. Пусть одна половина будет старая, а другая — молодая. Когда это происходило? Где? Во сне, может быть? Нет, сны — не такие. Они не пахнут, не холодят рук.