— Ну что, молодой человек? — спросил профессор почти добродушно. — Обдумали свое поведение? Вижу, обдумали. Хотите мне что–нибудь сказать? А?
Тело вяло шевельнулось и пустило слюну. Оно двигало языком и пыталось что–то произнести, но выходил только бессвязный лепет.
— Что? Не слышу. А…
Профессор взял со столика стакан и наполнил его водой из графина. Джереми облизал губы. Даже в таком — эфирном — состоянии ему нестерпимо хотелось пить.
Звякнули зубы о стекло. Лежачий двойник жадно, по–песьи, лакал воду.
— Ну вот, — бодро произнес Верхаен, — теперь дело пойдет на лад. Итак?
Он убрал стакан.
— Я… бо–большшшш… не бу–дууу… — невнятно выдохнуло тело.
— Не будете? Ну что ж, молодой человек, поверим вам на слово. Вы получили хороший урок. Надеюсь, он пойдет вам на пользу.
Он живо повернулся на пятках и зашагал прочь из палаты, не оглядываясь более на поверженного врага.
— Старый дурак! — крикнул ему в спину Джереми. — Чтоб ты себе ноги обломал!
К счастью, профессор его не услышал — не мог услышать.
После визита Верхаена ему перестали колоть уколы, и Джереми начал выздоравливать.
Глава 21
С ярко–синего неба нещадно поливало зноем тропическое солнце.
Вилина шагала в плывущем от жары мареве, ничего не видя и не слыша вокруг. В ушах звенело, в глазах дрожала пленка слез. Если бы не Роберт, который крепко сжимал её ладонь, она бы не нашла дороги домой. Она бы села где–нибудь на скамейке под акацией, закрыла глаза и постаралась забыть обо всём на свете. Хотя бы на время.
Жизнь закрутилась в штопор, заморочила, связала по рукам и ногам. И не оставила ни малейшего намёка на освобождение. Безоблачное существование в детском корпусе, ночные прогулки с Джереми, смешливые подружки, обожание малышни и добрые учителя — все кануло в прошлое. И это прошлое загородила тяжёлая, упрямая глыба по имени Роберт.
О чём он думает? Почему вечно недоволен? Почему с ним так трудно и душно? Отчего он стал таким пренебрежительно–уверенным? Все эти вопросы мучили Вилину, но только до последней выходки мужа. После его нападения на Джереми, желание думать и анализировать пропало. Вместе с тяжёлой апатией и неподъёмной усталостью пришло только одно желание — уснуть и не проснуться. Забыть всю свою жизнь, как страшный сон.
Однако память, кружила, как пёс на цепи, скулила и кусала, вызывая боль в сердце, слабость и тошноту. А может, это уколы так подействовали?
Уже по дороге в амбулаторию Вилину начало лихорадить. До двери с красным крестом она добралась в испарине, дрожа от нарастающей слабости и озноба. Её встретила медсестра — плотная, гладкая дама неопределенного возраста. Такой можно дать и двадцать пять лет, и сорок два года. Профессиональная улыбка на красных губах, равнодушные, умело подкрашенные глаза и ледяная вежливость.
Она долго рылась в карточках, пока Вилина, изнывая от страха и дурноты, ждала своей участи на жесткой кушетке.
Наконец, медсестра оторвалась от бумаг и, ни слова не говоря, занялась процедурами — измерила рост и вес, давление и температуру, бросила беглый взгляд на опухшую руку, что–то записала в карточке и вышла из кабинета.
Время тянулось бесконечно. В какой–то момент подумалось, что всё происходящее — всего лишь горячечный бред, вызванный ядом неизвестного гада. Что голые белые стены и кушетка под одноразовой простынёй — это плод воображения. Стоит лишь толкнуть дверь, как морок рассеется, и Вилина окажется в другой комнате — уютной кухне или спальне собственного дома. В привычной для неё обстановке, комфортной и безопасной. Она уже собиралась встать и проверить свою догадку, но дверь отворилась сама, впустив высокого, худого мужчину в докторском халате нараспашку. От стремительной походки полы халата разлетались как плащ полководца, бледное лицо со сдвинутыми бровями и орлиным носом излучало недовольство — Вилина невольно съёжилась от робости.
— Добрый день, — отчеканил он и, взглянув на карточку, добавил, — Вилина.
— Добрый день, — эхом отозвалась она.
Он взял её за руку, быстро осмотрел опухоль, сменившую цвет с розоватого на пунцовый, и потерял к пациентке всякий интерес. Вынув из кармана диктофон, скороговоркой перечислил дату визита, имя и фамилию, симптомы и результаты осмотра, из которых Вилина, разумеется, ничего не поняла.
Исчез он так же быстро, как и появился. Вместо него вернулась красногубая медсестра и принялась закачивать в шприц какое–то лекарство.
— Ложитесь на кушетку.
— А врач больше не придет? — обескураженно спросила Вилина.