Он не знал, как ещё описать, и никак не мог взять в толк, чего от него ждут.
— А, это, наверное, не так давно было? — предположил Фреттхен. — Год или два назад?
— Нет. Точно нет.
И что они так на него уставились?
— Пожалуй, ещё до камешка, — Джереми честно попытался вспомнить, но картинка туманилась. По сравнению с другими она казалась очень давней и словно выцветшей, точно старая фотография в альбоме. — Сейчас, — он усмехнулся смущённо, — я бы не поместился ни в какую коробку.
— Ладно, пусть так, — кивнул Верхаен. — Коробка — дальше?
Джереми уткнулся взглядом в пол.
— Не помню. Забыл.
О седых и черных волосах он решил промолчать, и так, похоже, наговорил ерунды.
— Что–то не так, Джереми? — мягко спросил Хорёк. — Ты сегодня как будто не в форме.
— Всё нормально, — буркнул тот, краснея до корней волос.
Лгать психологу считалось проступком. Ведь Фреттхен искренне желал помочь всем и каждому.
— Ты уверен?
Не будь здесь профессора с его таблицами, Джереми, может быть, и рассказал бы Хорьку о Вилине. Но не при Верхаене — нет, лучше он отгрызет себе язык, чем станет откровенничать с этим типом.
— Абсолютно уверен, — кивнул Джереми и вежливо улыбнулся.
— Ну, хорошо, — вмешался Верхаен, — давай от прошлого перейдем к настоящему. Ты выбрал себе занятие по душе? В какой сфере ты думаешь раскрыть свои таланты?
— Да я даже не знаю, есть ли у меня таланты.
— Уверяю тебя, они есть. Каждый из нас наделён каким–то даром и отказываться от драгоценного подарка, с которым тебя отправили в мир, это непростительная оплошность. Тем более если для твоего развития созданы все условия.
— Я бы хотел стать рыбаком, — Джереми вспомнил выходку Боба и Хайли и невольно улыбнулся. Нет, он не собирался, как его друзья, злить старого профессора или безобидного Хорька. Просто у него не было другого ответа.
Фреттхен залился краской, отчего веснушки у него на носу стали ярче, и открыл, было, рот, но Верхаен его опередил:
— Этот вариант не обсуждается. Для выполнения нашей главной задачи нужна именно творческая энергия, а не какая–то другая. К тому же, группа не может подстраиваться под ваш график и ждать, когда вы вернётесь с уловом.
— Джереми, — мягко встрял Фреттхен, — подумай ещё раз. Подумай хорошенько, прежде, чем ответить.
— У господина Вильямса свободного времени много больше, чем у нас с вами, — язвительно заметил профессор. — И оно пока гораздо дешевле. Поэтому тратить наше время на его раздумья я считаю не рациональным. Идите, Джереми Вильямс. Идите и хорошенько обдумайте — в каком направлении вы бы хотели двигаться дальше.
Напутствие профессора не легло на сердце, на котором уже покоился другой камень.
О нём Джереми и рассказывал Фреттхену мысленно, сидя в столовой, пока пережевывал завтрак и машинально отвечал на реплики соседей по столу.
У музыкальной какофонии есть свои преимущества. Она позволяет человеку даже среди людей оставаться в одиночестве. Ребята за обедом громко болтали, смеялись и что–то выкрикивали, но — удивительное дело — никто никого не слышал и не слушал. На многих были наушники.
«Мы вместе! Мы вместе! И вместе мы — сила! — вопил репродуктор прямо над их головами. Звук отражался от стен и метался по столовой, как полоумный, —
И каждого талантами природа наградила!
Мы вместе строим новый, счастливый, светлый мир!
И каждый в этом мире создатель и кумир!
«Вот ведь как, господин Фреттхен, — говорил Джереми, и его призрачный собеседник задумчиво кивал, — есть у меня девушка–друг. Вилина Харрисон. Ей двадцать один год, а значит, пора замуж. Скоро вы по своим тестам подберёте ей мужа…»
«Так в чем проблема, парень? — ласково возражал Хорёк. — Порадуйся за друга. Семья это хорошо. Это плечо и поддержка».
«А если она его не полюбит?»
«Мальчик, любовь — это каприз обмена веществ. Такая малость, о которой не стоит беспокоиться. Одна таблетка под язык — и твоя подруга влюбится на всю оставшуюся жизнь. А как под радугой пройдут, так и не посмотрит ни на кого вокруг, кроме своего мужа. С руки станет есть. Главное в браке, знаешь что? Психологическая совместимость. Мои тесты — непогрешимы. Если они покажут, что именно этот человек станет Вилине хорошим мужем, значит, так оно и будет. Она будет счастлива».
«А как же я? — водя ложкой по пустой тарелке, говорил Джереми. — Ведь я её люблю. Без всяких таблеток».
«Что ты удумал? — сердился Фреттхен. — Вилина старше тебя на целых пять лет. Нет, это никуда не годится».
«Всего на пять лет! Ну, и что?»
— Эй, Дже, — Хайли пихнул его локтем в бок. — Как у Хорька было?