— Потому что я посчитала возможным доверить судьбу жены её мужу. Я дала ему шанс переиграть соперника. Но, похоже, природа не одарила его талантом стратега. Более глупой выходки, чем его нападение на Джереми, и придумать нельзя. Хороший урок всем нам, Марк, и мы должны сделать из него выводы.
Пляж заполнялся гомонящей толпой — подростки затевали борьбу на рассыпчатом, как крахмал, песке. Молодые пары усаживались рядышком в ожидании медитации, обнимаясь и перешёптываясь.
Счастливые лица, смех и улыбки — Фреттхена кольнула зависть. Он бы тоже хотел стать птичкой в этом раю — воспарить в медитациях над белоснежным песком прямо в бездонную синь. Ни о чем не думать и не тревожиться. И никакого груза ответственности, никакого страха и неловкости под свинцовым взглядом Гельмута Верхаена.
— Хорошо, спасибо, Мэйли! Мы непременно сделаем выводы, но позже. Время медитации. Пора приступать.
— Конечно, Марк! Я всегда к вашим услугам, — смиренно ответила китаянка, снова пряча под непроницаемой маской и душу, и эмоции.
— Спасибо, правда, — он взял её крепкую ладошку и сжал тихонько в знак благодарности, — у вас такая чудесная энергетика. С вами рядом необычайно комфортно.
— Я рада это слышать, Марк, — она склонила черную и гладкую, будто облитую лаком, голову и легкой походкой балерины пошла вперед.
— Ребята, пора начинать! — сильный голос Триоль порхал над пляжем. — Рассаживаемся, поскорее, — она энергично хлопала в ладоши, разнимала борцов и приветствовала влюблённые парочки.
Ей улыбались, её слушались и очень скоро хаотичные группки рассеялись. Присмиревшие воспитанники Эколы расселись в аккуратные ряды.
Фреттхен откашлялся и взял в руки микрофон:
— Сегодня, друзья, мы переходим к новому, совершенно восхитительному этапу, — он помолчал, демонстрируя волнение. — Настало время задуматься не только о гармонии окружающего пространства, но и о том, кого оно окружает. О человеке. О том, кто создает и разрушает. От кого непосредственно зависит мир и процветание на нашей планете. Можно веками ждать, пока каждый достигнет того уровня развития, при котором болезни и войны исчезнут, как исчезли чума и оспа. А можно инициировать процесс, исцеляя и облагораживая души прямо сейчас. Вам нравится моя идея? — спросил он, повышая голос и наполняя его энтузиазмом.
— Дааааа! Нравится! — нестройно, но радостно отозвались ряды воспитанников.
— Прекрасно! — воскликнул Хорек. — Раз так, я передаю слово нашей замечательной Мэйли. Она объяснит вам суть!
Триоль с вежливым достоинством приняла микрофон, и психолог, облегчённо вздохнув, отошел и уселся поодаль.
— Сегодня мы начнём нашу медитацию с путешествия туда, где скрывается истинное «Я». То, что во многих религиях зовётся душой и продолжает жить после смерти физического тела.
Бархатный голос, сопровождаемый равномерным рокотом океана, успокаивал, убаюкивал, тянул за собой в то самое путешествие, о котором вещала маленькая китаянка. Фреттхен сидел на прохладном песке и чувствовал, как все его тело, каждый мускул расслабляется, а запутанный клубок нервов разглаживается и распрямляется.
— Загляните вглубь вашего сердца и вы увидете его — этот маленький огонёк любви. Позвольте чистому, ослепительно–яркому свету расти, заполняя ваше сердце…
«Да, да, я вижу его», — шептал Хорёк, с закрытыми глазами раскачиваясь в такт мудрым и правильным словам, на которые уже накладывалась тихая волшебная музыка из репродуктора.
Он уже начал проваливаться в уютное, тягучее забытье, как неожиданно барабанные перепонки пронзило металлическим скрежетом.
Психолог распахнул глаза и завертелся волчком на месте, стараясь понять, что случилось.
— Ребята! — Фреттхен не сразу узнал голос Джереми, искаженный волнением и микрофоном. — У меня мало времени, поэтому я сразу перейду к сути — нас обманывают. Мы — марионетки и подопытные кролики.
Психолога накрыло волной жара, а глаза затянуло розовой пеленой. Он вскочил и ничего не видя, побежал вперёд, туда, где начинался подъём с пляжа.
За спиной прошелестел возмущенный гул голосов, их перекрыли спокойные слова Триоль: «Спокойно, друзья! У Джереми последствия травмы, параноидальный бред. Мы должны проявить сочувствие и понимание».
Хорёк вслепую карабкался по склону, цепляясь за колючие кусты и обдирая ладони, а над Эколой разносилась речь Джереми. Она хлестала и жалила сильнее колючек, подстегивала, гнала вперед. Он, Марк, должен прекратить это безобразие и заткнуть рот мальчишке, пока его не услышал Верхаен!
«Они подменили нам память. Вспомните своё детство — оно у всех у нас одинаковое! Я докажу!»