Хорёк утонул в неведомом блаженстве, а когда вынырнул, Мэйли уже натягивала на себя платье.
— Останься дома, — скомандовала коротко, по–деловому, скручивая волосы в аккуратный жгут. — Я сама со всем разберусь. Ты слишком слаб. Вернусь, расскажу, как и что.
Фреттхен, опустошённый — морально и физически — тут же заснул. А когда проснулся, Триоль уже шумела на кухне, словно никуда не уходила. Быстро сориентировалась среди Хорьковских припасов и заварила крепкого чаю им обоим. Нарезала лимон, щедро отсыпала сахара.
— Прости, не спросила, как ты любишь, — сказала, осторожно подавая Хорьку горячую чашку.
— Спасибо, я всякий люблю. Лишь бы свежий, — смущённо улыбнулся психолог, чувствуя себя гостем в собственном доме.
Они пили чай молча, он — сидя в кровати, опираясь спиной на подушки, она — примостившись рядом.
Наконец, Хорёк решился спросить:
— Ну, как там? Гельмут не пострадал?
— Гельмут погиб, Марк. Его обугленные останки нашли в спальне. Вероятно, он задохнулся во сне. Может быть, курил в постели. Мне показалось, он вчера немного перебрал.
— Какой ужас! Я не могу в это поверить! Мы только нашли с ним общий язык. Нет, это не может быть правдой. Мэйли, как это может быть?! Мы же только вчера… это всё моя вина! — с горечью воскликнул побледневший психолог. — Если бы я не согласился пойти в кафе, он был бы сейчас жив. Бедный старина Гельмут! Это я, я виноват!
— Перестань, Марк. Ты не виноват. Он бы все равно выпил, раз уж собирался, с тобой или без тебя.
— Это я виноват! — снова воскликнул Хорек. — Я не усмотрел за Джереми и его бандой! Такой стресс для несчастного профессора! Ведь на нём такая ответственность! Вот он и перебрал виски. И сгорел!
— Какая банда? Успокойся, — Триоль говорила мягко, но так уверенно, что ослушаться её было невозможно. — Не вини себя. В любой работе встречается брак. Джереми просто не вписался в условия задачи. И его друзья — тоже. А Гельмут погиб, потому что пришло его время. От судьбы не убежишь.
— А я еще считал его чёрствым, высокомерным извра… — Хорек закашлялся и продолжил, — высокомерным его считал и жестоким. А он всего лишь выполнял свою работу. Я напишу речь! Речь, с которой выступлю на похоронах.
— Похорон не будет. И вообще — воспитанникам ни к чему лишние подробности. Для них профессор уехал. Он приезжал с проверкой, выявил нарушения, исправил наши недоработки и уехал. И увёз с собой Джереми, Вилину, Хайли и Боба. Они будут жить в другой коммуне — исправительной. Это официальная версия. Ты запомнил, Марк?
— Да, — неуверенно произнёс психолог и захлопал рыжими ресницами. — А как же… а что же с телом?
— Тело отправили семье, — буднично ответила Триоль, будто речь шла о заказной бандероли, и поставила опустевшую чашку на тумбочку.
— Это ты сама всё организовала?
— Нет, конечно. Я попросила о помощи доктора Корка. Он осмотрел труп и позвонил на пропускной пункт. У военных всё делается быстро, Марк. Запаковали и отправили. Пока дети не проснулись. Ну, давай, вставай. Скоро медитация начнется.
— Ох! Какая ты, Мэйли, — с тихим восторгом выдохнул Фреттхен, — мне бы десятую долю твоего спокойствия!
— Возьми себя в руки, нас ждут воспитанники. Мы несём за них ответственность.
— Да, да. Я постараюсь, — закивал психолог, — мы не должны погубить дело уважаемого профессора!
Да, теперь Хорьку казалось, что Гельмут Верхаен был золотым человеком, достойным уважения и доброй памяти. Но сразу же после медитации ему пришлось в этом усомниться.
— Марк! — к Фреттхену, переваливаясь на коротких, толстых ногах, спешил учитель математики, господин Вилль. — Ох! — одной рукой он ухватился за рукав психолога, а другую прижал к груди, пытаясь унять прыгающее сердце. — Простите, сейчас отдышусь!
— Что ещё стряслось? — упавшим голосом спросил Хорек.
Триоль, которая вместе с ним поднялась с пляжа и в толпе гомонящей детворы шла к школе, сохраняла спокойствие.
— Проверяющие! — выдохнул, наконец, математик.
— Какие ещё проверяющие? — недоуменно завертел тонкой шеей психолог.
— Два джентльмена, — сообщил Вилль, — из таких… ну, знаете, которые шутить не любят.
— Не знаю, — помертвел Фреттхен, — никогда не имел дела.
— Идите, идите в больницу. Они там, с главврачом сейчас беседуют. Всё проверяют, — он перешел на прерывистый от одышки шепот, — были здесь, спрашивали вас. Я сказал, что вы на пляже — медитируете. Они велели вам подойти к зданию больницы.
— О, боже мой, — потерянно произнес Фреттхен, — это, наверное, как–то связано с Гельмутом.
— Я тоже так думаю! Он уехал и детей увёз, а кто–то поджёг его дом. Казенное имущество, между прочим! — горячо поддержал господин Вилль.