— Ошибки быть не может. Но мы, конечно, всё перепроверим — каждую цифру, букву и закорючку. А вы бы лучше помолчали. Вы даже аппаратуру нормально установить не сумели. И, несмотря на все ваши многочисленные камеры, ни черта из того, что происходило в доме Верхаена непосредственно перед пожаром, не записалось. Да и в кафе он вас водил, насколько я понимаю, именно для того, чтобы вы не подглядывали за камерами до поздней ночи, а спали, как сурок.
Седовласый бросил карандаш на стол.
— Ладно, я думаю, начальство согласится списать эти пять миллионов. Впереди множество экспериментов и открытий, не губить же такое замечательное дело из–за одного нечистого на руку старикашки. Кого только назначить исполняющим обязанностей на время? Пока мы проведём расследование и подыщем замену Верхаену? Кто может поработать для нас супервайзером?
— Мистер Фреттхен очень порядочный, ответственный и надёжный кандидат, — подала голос Триоль. — А мы все, весь наш дружный коллектив педагогов Эколы
его поддержим и поможем.
— Вы так считаете, Мэйли? — с неожиданной учтивостью поинтересовался старший инспектор. — Ну что ж, так тому и быть. Поздравляю с назначением, Фреттхен.
Хорёк тяжело вздохнул. Нет, не быть ему райской птичкой. Ни в клетке, ни на воле.
Эпилог
Мёрзлая яма под серым, безрадостным небом терпеливо ждала свою жертву.
«Он так не хотел умирать зимой», — сказала Милена и аккуратно промокнула кружевным платочком подкрашенные глаза.
В длинной, до пят, шубе из чернобурки и с высокой прической, прикрытой ажурной шалью, она смотрелась ещё солиднее и внушительнее. На её фоне маленький юркий спутник в приталенном пальто и легкомысленной клетчатой кепке — семейный доктор Верхаенов — казался подростком.
— Мужайтесь, дорогая, мы с вами! — он оторвал взгляд от зияющей дыры и подобострастно заглянул в белое, напудренное лицо вдовы.
— Держись, ма, — на плечо миссис Верхаен легла крепкая ладонь высокого блондина, с правильными чертами лица и голубыми, как у матери, глазами.
Второй из братьев стоял смирно, как изваяние, прижимая к себе вертлявую девочку в голубой мутоновой шубке и голубой же шапочке из–под которой выглядывали смешные косички. Она вертела головой и косички мелькали в стылом воздухе, как хвостики игривых котят, а папа склонялся к её уху и тихо шептал:
— Мирабэль, веди себя прилично.
Малышка надула губы и уставилась на пару, которая скорбно склонив головы, стояла у старого надгробия неподалёку.
Белобородый старик в очках и шапке–ушанке был похож на худого Санту. А его маленькая спутница на кудлатую собачку — из под вязанной шапочки вырывалось облако пепельных, тугих кудряшек.
— Пап, папа, — подняла голову Мирабэль, — а когда я вырасту, у меня тоже будут такие же кудри как у той девушки? — она вытянула руку в пушистой вязанной варежке в сторону приглянувшейся парочки.
— Тише, тише, — зашептал сердито отец, — доктор Вильям говорит речь про твоего дедушку!
Юркий спутник миссис Верхаен уже переместился к могиле и встал рядом с закрытым гробом.
— Друзья! В этот скорбный час, когда мы навсегда прощаемся с нашим дорогим и любимым Гельмутом…
Девочка вытянула шею, чтобы рассмотреть получше кудри незнакомки. Заслышав речь доктора, старик взял девушку за руку, и подвёл поближе.
Кудрявая незнакомка стояла теперь лицом к публике — у неё оказались огромные карие глаза, и Мирабэль снова пришла в восторг:
— Папа! — громко сказала девочка. — Посмотри, какая она красивая!
— Мирабэль, прекрати сейчас же! — зашипела молодая рыжеволосая дама в чёрном кашемировом пальто, — я тебе говорила — надо было оставить её дома, зашептала она мужу сердито. — Детям нечего делать на похоронах!
— Но ведь это её дедушка…
— Да много она видела этого дедушку?
— Джонатан, Энни, как вам не стыдно? Неужели нельзя оставить свои препирательства хотя бы в такой момент!
Голубые глаза вдовы искрились от слёз и негодования.
Невестка виновато потупилась, а сын открыл было рот для оправданий, но тут грянул туш и гроб стали медленно опускать в могилу.
На крышку полетели мёрзлые комья глины.
— Бабушка, — как ни в чем не бывало прочирикала Мирабэль, как только стихли трубы и замолкли скрипки, — я хочу такие же кудряшки, как воооон у той девочки.
Милена машинально посмотрела туда, куда указывала пушистая рукавичка. По узкой тропинке, вытоптанной в свежем снегу, удалялись две тёмных фигуры — старик в затрапезном пуховике и шапке–ушанке и молодая тонконогая девчонка в дутой куртке и узких джинсах. Ветер жизнерадостно раздувал облако пепельных завитушек, которые так понравились внучке Гельмута Верхаена.