- Райские птички? - заулыбался Роберт, поедая её глазами. - Прямо как мы.
Работница, перехватив его взгляд, смутилась.
- Доброго вам дня, мистер, - повернулась она и так же внезапно, как появилась, исчезла за тёмно-зеленой листвой.
Роберт постоял в нерешительности, держась за щеку. Яркая. Она была таким же ярким творением природы, как тропические цветы и лёгкие бабочки. Насыщенного цвета глаза и губы, вызывающие формы - всего в ней с избытком, всего чрезмерно, и это его взволновало. На улицах Эколы он часто натыкался на работников и работниц, но все они, возможно, из-за униформы, казались на одно лицо. Эта женщина в чёрной футболке и леггинсах, обтягивающих рельефные ноги, зацепила. Он не смог просто развернуться и уйти. Стараясь не задевать твёрдых пальмовых листьев и огибая кустарники, прокрался вперед и увидел её, сидящую к нему боком. Бернис увлеченно рыхлила землю, хриплым низким голосом напевая себе под нос. Роберт жадно разглядывал изгибы её тела - сильные ягодицы, линии плавные, как у гитары... Смотрел, не отводя глаз, как колышутся под футболкой мягкие конусы грудей, и рот его наполнялся слюной.
- Роообеерт! - донесся со стороны дома голос Вилины.
Садовница обернулась на крик, а Роберт прижался спиной к шершавому стволу пальмы. Выждав пару секунд, выбрался обратно на тропинку и пошёл к дому.
- Роберт! - Вилина радостно кинулась ему навстречу, но тут же осеклась. - Что случилось? Ты сам на себя не похож. А что это у тебя на щеке?!
- Ничего не случилось, - раздраженно пожал он плечами. - Я работал в мастерской, услышал крик, всё бросил и помчался к тебе. Подумал, что-то стряслось. По дороге меня укусила пчела. Пройдёт.
- Ой, прости! Я не хотела тебе мешать. Приходили Дэвидсоны.
- Какие еще Дэвидсоны?
- Что значит - какие? Наши соседи - Айрин и Кристофер. У них сегодня маленький юбилей - три месяца со дня свадьбы! Мы приглашены!
Роберт недовольно оттопырил губу:
- Три месяца? Это что - повод для торжества? Мы тоже будем отмечать свадьбу каждый месяц?
- Ну, Роберт, ну что ты какой бука! Это же так здорово! Мы будем пить шампанское и танцевать! Я уже подобрала себе платье, туфли и жемчужную нитку на шею. Фреттхен готовит им какой-то совершенно грандиозный торт!
- Опять торт. Помешался он на этих тортах, не иначе.
- Ты просто не в настроении.
Она обняла его за плечи и осторожно поцеловала в щёку рядом со вздувшимся красным пятном.
- Болит? - Вилина участливо заглянула мужу в глаза, и он подобрел.
- Да нет, уже прошло.
- Ну, вот и замечательно. Заканчивай свою работу, потом примешь ванну, переоденешься. В ту рубашку в гибискусах. Помнишь, такие красные на чёрном фоне? Мне кажется, она тебе очень пойдет! И чёрные бархатные джинсы.
- Что это - гибискусы?
- Ой, ты невозможный сегодня! - рассмеялась она звонко. - Цветы такие! Вон, посмотри! - она ткнула куда-то за его спину. Он обернулся и увидел куст в ярко-розовых цветах с махристыми лепестками. И Бернис. Она вышла на дорожку, и, не говоря ни слова, прошмыгнула мимо, к выходу.
- Кто это? - оторопела Вилина.
- Почем я знаю, наверное, садовница.
- Не знала, что у нас есть садовники!
- Ну да, вся эта красота сама выросла. Всё, кроме сорняков.
- Какой ты, оказывается, ворчун! Ну ладно, я побежала, меня ванна ждет! А ты заканчивай и приходи!
- Хорошо, - буркнул Роберт, развернулся и пошел обратно в мастерскую.
Глина чавкала и липла к рукам. Он мял её с непривычным ожесточением, бездумно таращась в стену напротив. Стена, покрытая текстурной краской, походила на природный камень. По сероватому фону разбегались бежевые пятна, имитируя шероховатость горной породы. В выпуклостях, неровностях и бороздках чудились женские формы. То крутое бедро, то абрис полной груди, то очертания тела целиком, набросанные парой штрихов.
Распаляясь все больше и больше, он лепил фигуру, не похожую ни на гнома, ни на эльфа, ни на русалку. И уж меньше всего она походила на бесполого ангела.
Скорее, она напоминала древнюю богиню плодородия. Маленькая голова с пучком волос на затылке, огромная грудь, падающая на круглый живот, широкие бедра и короткие, устойчивые ноги. С тем же вниманием, какое раньше, затаив дыхание, он посвящал тонким пальцам, складкам одежды и мельчайшим перышкам на крыльях ангелов, он вытягивал соски и формировал круглые, раздутые ягодицы. Лицо он делать не стал, но, помедлив, прорезал ногтем мизинца полоску под животом, а затем, поставив свое творение на стол, направил на него свет лампы.
Фигурка походила на Бернис. На сильно раздобревшую Бернис. Он сглотнул и медленно расстегнул молнию на шортах.