- Логично, - кивнул Джереми. - А как проверить? Мы же не станем подходить ко всем подряд и расспрашивать о детстве? Это будет странно.
- Нет, конечно. Устроим письменный опрос - вроде как школьный проект, с анкетами, со всем...
- Ты с ума сошел! - Джереми покачал головой. - А что нам Хорёк скажет? У него под носом такое не провернуть, особенно, если он, и правда, что-то скрывает.
- Хорёк? - Хайли задумался. - А что Хорёк? Мужик он, конечно, дотошный, каждой дырке затычка, но за всем не уследит. Я сделаю вид, что сочиняю роман.
- Роман? Ты?!
- Иллюстрированный. Я ведь рисую. Ну, пусть не роман. Повесть, рассказ... Да просто комикс. «Экола в картинках», а? Какая разница. Творчеству в Эколе всегда зеленый свет, а нам главное - собрать материал. Значит, парни, делаем так... - он воодушевился, - до Хорькова компьютера нам не добраться, в библиотеку тоже не сунешься - сразу просекут. Там вечно дежурный учитель бродит, и нос во всё суёт. Так что я набросаю от руки анкету, мы её отксерим в учительской, а потом я буду ходить по классам...
- Твои каракули сам чёрт не разберёт, - остановил его Джереми, - тем более, после ксерокса. Да и мои, по правде говоря, тоже... Может, кого из девчонок попросим?
- Зачем нам девчонок просить, когда... - начал Хайли.
- Я напишу! - перебил его Боб. - У меня самый красивый почерк во всей школе!
- Ох, да, я и забыл! Прости, дружище! - улыбнулся виновато Джерерми.
- Да ничего, бывает, - великодушно похлопал его по плечу Торопыга.
Боб-недоумок, Боб, не способный освоить правописание даже самых легких слов, обладал тем не менее редким талантом каллиграфа. Как истинный мастер своего дела, он тщательно выбирал инструменты. Не признавал ни перьевых, ни шариковых, ни гелевых ручек - работал исключительно мягким карандашом, заточенным особым образом. Точил сам, иногда по нескольку часов, свесив язык и пачкая все вокруг графитовой пылью. Простые карандаши он гранил, как алмазы, и большинство из них в результате превращались в крохотные пеньки - зато такие, как надо. Буквы из-под их грифелей выходили чёткие, круглые, законченные, как бывают законченными абзац или поэтическая строфа. Такие, что после каждой хотелось поставить точку. Полные неизмеримо глубокого - хотя и скрытого от праздных читателей - смысла. Самодостаточные. Полные собственного достоинства.
В тот же вечер друзья собрались в комнате Хайли и Боба. Между собой и градусником поставили вешалку, на обоих рожках которой растянули влажные футболки - пусть Хорек думает, что бельё сушится.
- На случай, если эта штука может подглядывать и подслушивать, - сказал Джереми, и Хайли с Бобом согласно ухмыльнулись.
Разговаривали вполголоса, как заговорщики, сидя на кровати - голова к голове. Для отвода глаз анкету решили сделать длинной и бестолковой. Наперебой предлагали вопросы, связанные и не связанные с Эколой, бессмысленные, с подковыркой и без, глупые и философские.
«Какой из школьных предметов дается тебе особенно легко?»
«Кто твой любимый учитель?»
«С кем из ребят ты хотел бы дружить?»
«Как бы ты определил свое жизненное предназначение?»
«Что бы ты хотел изменить в детском городке?»
«Каким ты видишь себя через пять лет?»
«Каким ты был год назад?»
«Чем ты обычно занимаешься в свободное время?»
«Что для тебя дружба?»
«Что для тебя искусство?»
«Что для тебя Экола?»
«Ты любишь рисовать?»
«Какой твой любимый цвет?»
«Что делает тебя счастливым?»
И так далее, и тому подобное... Три мелко исписанных тетрадных листа. И неприметно, в середине - то, ради чего затевался опрос:
«Что ты помнишь из детства?»
«В какие игры ты любил играть, когда был маленьким?»
- Ну вот, - Хайли расправил черновик и отдал его Бобу. - Переписывай. Только оставляй место для ответов, а если что-то не понятно, спроси меня или Дже. Что б до завтра было готово.
- Сделаю, ага, - просиял Боб.
Он, не торопясь и обстоятельно, разложил перед собой на стуле карандаши, готовый приступить к заточке.
Джереми хлопнул Хайли по плечу.
- Удачи тебе завтра, друг! Я бы тебя подстраховал, но... нельзя мне в школу.
- Нет уж, если Хорёк увидит тебя с анкетами, он сразу въедет, что что-то тут не чисто. А меня никто не заподозрит. Я сделаю такое счастливое лицо, что Хорёк сомлеет от восторга.
- И я, - поддакнул Боб и немедленно это лицо и скроил - такое глупое, что оба его приятеля не смогли удержаться от смеха.