Она подчинилась с печальным недоумением:
- Зачем вы меня мучаете, Марк? Что вы от меня хотите?
- Я хочу, чтобы ты поняла, девочка моя - всё, что случилось, это всего лишь результат неправильного выбора. Мы делаем выбор каждую минуту и таким образом выстраиваем дорожку своей судьбы. Неправильный выбор толкает нас с ровной и чистой поверхности в грязь, в яму, в пропасть. И только от нас зависит, сможем ли мы выбраться обратно. Туда, где нас ждет комфорт, благополучие, удовлетворенность... Джереми - это неправильный выбор. Надо оставить его в прошлом. Ты ведь любишь Робрета, правда?
- Нет, я не люблю Роберта, - тихо, но внятно сказала Вилина.- И никогда не любила.
- Как ты можешь говорить такое? - зашипел психолог, вытягивая худую шею, превращаясь из острозубого забавного зверька в злобного гуся. - Он твой муж! Вас соединила радуга!
- Вы сами соединялись под радугой? Нет? Ну а что же вы мне голову морочите с вашей радугой и таблетками? Что вы о них знаете вообще? Ваши таблетки не дают никакой любви. Все, что они дают это звериная похоть, которой и предается со мной мой, так называемый, муж. У него нет для меня ни доброго слова, ни капли сочувствия - и это вы называете любовью? Этот мальчик, которого вы чуть не убили и с которым нас ничего не связывает кроме чистой детской дружбы, переживает обо мне больше, чем этот неотёсанный, равнодушный болван. Такой же равнодушный, как его дурацкие, толстозадые поделки.
Она говорила, не повышая голоса, однако оба - и Роберт, и Фреттхен - подскочили с табуреток. Роберт засопел ещё сильнее, сжал кулаки, но, повинуясь жесту Хорька, сел обратно.
Психолог, постоял, облокотившись на стол и прикрыв глаза. Затем, очнулся, глубоко вздохнул, потёр лоб рукой и произнес:
- Ну, вот что. Я вижу наскоком эту проблему не решить. Да и момент не подходящий. Последствия укуса налицо. Отравление организма вызывает бред, по всей видимости. Кстати, Роберт, почему ты не проводил жену в амбулаторию?
- Я подумал это несерьёзно... колючкой укололась...
- Надо быть внимательнее друг к другу. Идите и обдумайте хорошенько всё, что я вам сказал. Я временно отстраняю вас обоих от медитаций. Сегодня же поговорю с господином Верхаеном, и мы назначим вам курс лечебной терапии. Всё будет хорошо, - заключил он и похлопал себя по впалой груди. - Всё будет хорошо.
Вилина поднялась и, бессильно ссутулившись, побрела к двери. Роберт нагнал жену за калиткой. Крепко сжал её руку и под слепящим глаза солнцем повёл домой.
А ей так хотелось сесть на скамейку в нежной тени акации, положить голову на плечо Джереми, уловить аромат его волос с нотками океанского бриза, погрузиться в его теплую, надежную ауру. Но её ладонь крепко сжимала рука ненавистного мужа, а в нос лез острый запах лошадиного пота.
Она шла, механически переставляя ноги, ничего не видя и не слыша, всё глубже погружаясь в отчаяние и безнадежность.
Глава 22
После выписки из больницы Джереми ходил ощупью, неуверенно - как слепой котенок или только что покинувший надёжную скорлупу, еще не окрепший птенец. Ставил ногу осторожно, будто проверяя землю на прочность. Он чувствовал себя моряком, сошедшим на берег после долгого плавания. Его шатало и подташнивало, и мир вокруг казался причудливо искаженным.
Верхаена он почти не видел, а когда все-таки доводилось столкнуться, ловил на себе его скользящий, презрительный взгляд. Профессор, очевидно, считал его сломленным, и, следовательно, неопасным, но это было не так.
Джереми постепенно приходил в себя. Копил силы. Медленно переваривал всё подсмотренное и подслушанное, размышлял и сопоставлял, пытаясь из отдельных фрагментов мозаики составить целую картину. Пока не получалось. Но уже готовые куски внушали страх. Таблетки любви с пугающим названием редомицин. Дэвидсоны, которым лекарство может повредить - интересно, чем? Мутант с головой ребёнка и телом взрослого. Вилина. Ей плохо, у нее депрессия. Вероятно, её тоже отстранили от медитаций. Почему брак с Робертом Хатчинсоном не сделал Вилину счастливой? Ведь именно это обещали ей Хорёк и его психологические тесты.
Психологам Джереми больше не верил, да и не только им. В любом невинном слове взрослого чудился ему подвох и обман. В восхищении Триоль, в симпатии Хорька, в добродушных улыбках работников. И не только взрослых подозревал Джереми. В солнечном свете и буйно цветущих клумбах, в беззаботной болтовне ребят - во всем сквозила фальшь. В Эколе лгали все, от мала до велика - так ему теперь казалось. Одни вольно, другие невольно. Прекрасная иллюзия разрушилась, как песочный замок под натиском приливной волны. Их чудесный общий дом - Экола - оказался тюрьмой с гулкими металлическими коридорами и решетками на окнах.