- Ну что, Джереми, - начал Фреттхен, а Верхаен подвинул к себе папку и раскрыл её. Показался лист, расчерченный в виде таблицы. Профессор нацелился в него карандашом, - расскажи нам, о чем ты мечтаешь.
- Мечтаю?
- Ну, да. Вот, учителя о тебе пишут, что сидишь на уроках и всё о чем-то думаешь, не слушаешь материал. И даже на переменах весь в себе, а не болтаешь с друзьями.
- Да шумно в классе, не поговорить нормально.
- Это понятно. Шумно. В шуме - жизнь, не правда ли? В музыке, в смехе, в разговорах... Ты со мной согласен, дружок? Только смерть приходит на тихих лапах. Так о чем ты думаешь? Тебя что-то беспокоит?
Джереми посмотрел в левый верхний угол, где паук-рукодельник оплетал крылатую бедолагу смертоносным кружевом. Потом перевёл взгляд в правый угол, где из подвешенного кашпо сиреневым водопадом низвергалась традесканция. Ни тут, ни там он не нашел подсказки.
- Ну, как. О чем думаю? О том, например, что музыка - это классно, если только её не слишком много.
Верхаен сделал пометку в таблице.
- Не любишь музыку? - продолжал допытываться Фреттхен. - А говорят, у тебя талант. На занятиях по сольфеджио ты - лучший. Мелодии схватываешь на лету.
Джереми пожал плечами.
- Я люблю креветки, но не могу есть их ведрами. Уж лучше я совсем не стану есть креветок.
- А ты не дурак, - сказал Фреттхен.
Это прозвучало с ноткой разочарования, так, будто Хорёк непременно хотел, чтобы Джереми был дураком.
Ещё одна галочка спланировала на разграфленный листок.
- Молодой человек, - проговорил вдруг Верхаен. Голос у него оказался скрипучим, с оттенком превосходства, - а скажите, вам нравится в Эколе?
- Мне не с чем сравнивать. Я здесь родился и не знаю других мест.
- Так-так... - еще одна быстрая пометка, - все так, молодой человек. Вы родились в Эколе и никуда отсюда не отлучались, верно? И вы, конечно, помните своё детство? Ах, детство - волшебная пора! Беззаботность, искренняя дружба... Расскажите нам что-нибудь, мы с коллегой с удовольствием послушаем ваши детские воспоминания.
Наверное, лучший способ заставить самого отъявленного болтуна замолчать, это попросить его: «А ну-ка, расскажи нам что-нибудь на свой выбор!»
- Даже не знаю, что вам рассказать... похоже, в моем детстве не было ничего особенного, - Джереми задумался. - Как-то раз лодку чинил, вместе с учителем этики... или не с учителем... - образ взрослого расплывался, и лицо его рассмотреть не удавалось. Только руки остались в памяти - сильные, жилистые, перемазанные чёрным. - Она лежала вверх дном - лодка, в паре метров от полосы прибоя, и тут же, на берегу, валялась огромная медуза, вся перемешанная с галькой... Учитель или кто там, говорил, что она - живая, но я не верил... Живое не бывает таким студенистым и не разваливается на куски.
Джереми понимал, что несет чушь, но воображение само подсовывало ему картины. Странное ощущение - он будто по книжке читал.
Профессор Верхаен слушал, сцепив пальцы в замок и полузакрыв глаза. Хорёк поглаживал галстук.
- Ну, ещё с ребятами в мяч играли, помню, - сказал Джереми, слегка обескураженный, - в волейбол, что ли... Мне ещё левый кроссовок жал...
Упругий газон под ногами. Сетка, натянутая от края до края поля, делит площадку пополам. Длинная царапина на коленке, саднит. Мяч, летящий прямо в небо... Так ярко все, так живо, как будто вчера произошло.
- Вы любите играть в волейбол? - спросил Верхаен.
- Не так, чтобы очень. Я океан люблю. Я как-то раз на «рыбацком» пляже камешек нашёл, красный, прозрачный. Формой как маленькое сердце, и тёплый на ощупь. Не как обыкновенно камни бывают. Необычный очень. Если прищуриться и сквозь него посмотреть, весь мир багровым делается. И песок, и горы, и вода... Как будто я на Марсе.
- Замечательно, - оживился Хорёк. - Очень интересно.
- Ещё я помню, как спал в коробке.
- Что? В коробке? - Фреттхен с профессором переглянулись. - В какой коробке?
Джереми почувствовал себя так, будто сказал что-то неприличное.
- Ну, просто коробка. Картонная, большая... в таких продукты со склада привозят, ну, или книги. Высокие стенки. Прямоугольная.
Он не знал, как ещё описать, и никак не мог взять в толк, чего от него ждут.
- А, это, наверное, не так давно было? - предположил Фреттхен. - Год или два назад?
- Нет. Точно нет.
И что они так на него уставились?
- Пожалуй, ещё до камешка, - Джереми честно попытался вспомнить, но картинка туманилась. По сравнению с другими она казалась очень давней и словно выцветшей, точно старая фотография в альбоме. - Сейчас, - он усмехнулся смущённо, - я бы не поместился ни в какую коробку.