- Выброси их, - сказал Джереми. - Они опасны. Когда я лежал в больнице, то подслушал один разговор...
Он попытался, но не смог вспомнить, что именно говорили о редомицине врачи.
Вилина шмыгнула носом и вытерла слезы тыльной стороной ладони.
- Когда ты пропал, ну, после того, как Роберт тебя ударил, мне было так страшно и тоскливо, и так тебя не хватало... Как будто солнца совсем не стало - так все темно и пусто сделалось. Ты - мой единственный друг. И никто не мог сказать, что с тобой случилось. Никто не знал, куда ты исчез, ни Хайли, твой приятель, ни Мэйли. А Фреттхен с Верхаеном отстранили нас с Робертом от медитаций и назначили «семейную терапию». Промывание мозгов, Джереми. Мы должны были каждый день ходить на сеансы к ним в кабинет, и они вдвоем вынимали из меня душу. Роберт только хмыкал да поддакивал. А мне задавали кучу вопросов, кучу, просто кучу, таких унизительных - она заплакала еще сильнее и начала захлебываться слезами.
- Ну, перестань, Вилина, ну что ты, - он неуклюже обнимал её за плечи и прижимал к себе, чувствуя, как футболка на груди становится мокрой от слез. - Всё позади, я с тобой!
- Они сказали, что твоя судьба зависит от моего поведения. Что если я не исправлюсь и не перестану огорчать Роберта, тебя отправят на материк, и я тебя никогда в жизни больше не увижу!
- Бедная моя, девочка, - она казалась ему такой маленькой и беззащитной, что хотелось защитить её от всего мира.
- А он как осатанел! Я ему в лицо кричу - я тебя ненавижу! А он... прости, Дже, я не могу об этом... А помнишь, ты грозился угнать катер и увезти меня отсюда?
- Хочешь убежать из Эколы?
- А ты нет?
- С тобой - да! Только с катером ничего не получится, они все на цепи. А у меня нет ключа. Но мы можем уйти пешком.
- Сейчас? - в мокрых от слёз глазах загорелась надежда.
- Да! Уж если уходить, то лучше поторопиться, пока Роберт не отправился тебя искать.
- Он не будет меня искать. Он уже взял своё сегодня, а на остальное ему наплевать.
- Тупой болван!
- Раньше он таким не был...
- Ты уверена?
- Не знаю, Дже, - вздохнула Вилина. - Я уже ничего не знаю и ни в чём не уверена. А как мы пойдем?
- Как подвозят еду, по грунтовой дороге. Думаю, она должна привести нас куда-нибудь, в какой-нибудь город.
Он помог ей подняться, взял за руку и, озираясь по сторонам и прислушиваясь, повёл к детским корпусам. Вилина осталась дожидаться его на скамейке у акации, куда не проникал свет фонарей. А Джереми проскользнул в свою комнату за свитером для себя и джинсовой курткой - для спутницы. Ему казалось, что на материке должно быть холодно - гораздо холоднее, чем в Эколе.
За детским городком, погруженным в глубокий сон, беглецы обогнули квартал работников. В его окнах кое-где теплились огни, смутные, как звезды на облачном небе. За тюлевыми шторками двигались черные силуэты.
«Вот бы люди на материке были похожи на этих работников, - подумал Джереми. - Трудолюбивые, добрые, простые. Я смог бы среди них жить. И даже стать счастливым... Если Вилина будет со мной».
В глубине души он понимал, что идеализирует обитателей рабочего квартала, но так хотелось видеть хоть в ком-то пример для подражания. Ведь обязательно надо во что-то верить, кого-то считать хорошим. Особенно когда тебе шестнадцать лет, а тебя уже обокрали - больше чем на полжизни.
Не доходя до последнего корпуса и левее кирпичного лабиринта, Джереми и Вилина свернули на широкую грунтовку. Их никто не остановил. Поселок кончился внезапно, как обрывается в океан скалистый берег - а за ним простиралась темная, поросшая колючками степь. Навстречу беглецам накатывала горькая теплынь. Здесь, за пределами Эколы, не пахло цветами, а только сухой травой, землей, и почему-то жжёной резиной.
Они пытались говорить - тихо, как всегда говорят люди ночью и в незнакомом месте - но ветер подхватывал шёпот, уносил его прочь, так что они плохо слышали друг друга.
-... представляешь, какой переполох начнется, когда они нас хватятся! - в голосе Вилины смешались страх и радость.
- Да кто их знает, может они только обрадуются, что от нас избавились.
Вилина ступала легко - впервые за много дней - словно сбросила с плеч непосильный груз, а некоторая надломленность походки только придавала ей женственности. Но её сил хватило ненадолго. Очень скоро гладкая, утоптанная, вернее, укатанная шинами дорога сменилась колдобинами, плохо различимыми в неверном ночном свете, и Вилина начала спотыкаться. Раз, другой... Жалобно ойкнула, ухватив спутника за рукав и почти повиснув на нём, отчего свитер натянулся - и сдавил Джереми горло.