- Он сказал, - захлебнулась слезами жена, - что у меня, скорей всего, случился микроинфаркт и в любую минуту, он может повториться, но... но исход... может быть...
- Тебя госпитализировали?
- Нет, я отказалась ехать в больницу. Я хочу умереть в родных стенах.
- Милена, твой пафос не уместен! Ты должна находиться в реанимации, под присмотром врачей!
- Каким же ты стал бездушным, - донеслось сквозь всхлипывания, и в ухо раздраженного мужа автоматной очередью разрядилась серия коротких гудков.
«Нет, это чёрт знает, что такое», - бормотал Верхаен, выныривая из стеклянных дверей аэропорта под крупные, сырые хлопья снега.
Он и забыл, что на свете существует зима городских улиц со слякотью под ногами и ледяным ветром, задувающим под замшевую парку.
К счастью, такси подъехало быстро, и даже удалось вздремнуть в теплом салоне под тихие ретро-напевы радиоприемника. В самолете Гельмут не сумел расслабиться. Все эти воздушные ямы, ощущение собственной беспомощности и зависимости от мастерства пилотов действовали ему на нервы.
Вдобавок, рядом с ним летела семья с шустрым розовощёким малышом, который уже научился говорить, а потому задавал миллион вопросов. Одновременно он желал попить, поесть, достать из маминой сумки любимую книжку и переключать каналы маленького телевизора, встроенного в спинку сиденья напротив.
Это было просто невыносимо. Никакого покоя! Нет, даже ради Софи он никогда не пойдёт на подобное. Все хорошо в своём возрасте.
Профессор вспомнил влажные карие глаза под плотной шторкой густых ресниц, маленький, чуть вздернутый носик и нежные розовые губы: «Я хочу от тебя ребенка, Гельмут».
Он тогда промолчал. Но в следующий раз скажет ей прямо - ему не нужно никаких детей. Она сама будет его малышкой, его маленькой девочкой. Её он и будет обожать и баловать, как собственное дитя.
Вот только что делать с Миленой?
Выбираясь из такси, он поймал за кончик промелькнувшую мысль: «А что, если и правда - инфаркт?».
Поёжился под налетевшим ветром и заторопился к ярко освещенным дверям особняка, в которых испуганно жалась домработница.
- Добрый день, мистер Верхаен. Как вы добрались?
- Устал, замерз и хочу есть, - коротко ответил он, сваливая в руки Беатрис сырую одежду и холодный кейс.
- Кристи приготовила чили-суп и мясную буханку.
- Нет, избавьте меня от бобов. И от мясного фарша заодно. Пусть придумает что-то... я бы поел пасту с альфредо и креветками. Сейчас поздороваюсь с женой и буду есть, - бросил он на ходу, поднимаясь мимо фамильных портретов на второй этаж.
Мягкий ковёр гасил звуки шагов, поэтому сочный, грудной голос жены разносился по холлу еще отчетливей - очевидно, она с кем-то говорила по телефону в своей спальне.
Гельмут открыл дверь и слегка удивился. Милена не выглядела умирающей.
Да, она лежала на высоко взбитых подушках, но на лице её играла оживлённая улыбка, голос был бодрым и крепким, а на коленях, поверх тонкого покрывала блестели глянцем легкомысленные журналы.
- Я тебе перезвоню, - ещё улыбась по инерции, бросила она в трубку и тут же скорбно опустила уголки губ, обессиленно падая на подушки, - ах, Гельмут, дорогой, ты приехал!
- Тебе полегчало? - иронично осведомился он, подходя ближе и склоняясь для вежливого поцелуя.
- Да, чуточку легче, - проворковала страдалица, - всё благодаря Вильяму. Он вовремя прописал мне покой, обколол меня уколами, - рыхлые напудренные щечки порозовели, - я чувствую себя лучше. И ты приехал - теперь я точно знаю, что всё будет хорошо!
Она пересела повыше и протянула к нему голые полные руки, призывая к объятиям.
Гельмут сухо поцеловал увядшую ладонь и сел на краешек кровати:
- Ну что ж, я рад, что твои волнения оказались напрасными, и я только зря потратил время и деньги на дорогу.
- Гельмут, что ты говоришь? - в голубых глазах плеснуло изумление. - Ты считаешь, мне лучше было умереть, чтобы твоя поездка не оказалась напрасной?
- Не надо переворачивать мои слова, Милена. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты сорвала меня с проекта, разыграв умирающую, не подумав ни обо мне, ни о людях, которые за мной стоят. Это очень эгоистично, дорогая моя.
- Просто ты больше меня не любишь, - губы задрожали, а под накрашенными ресницами заблестели слезы. - У тебя кто-то есть?
- У меня есть работа, за которую я получаю хорошие деньги и за которую несу ответственность.
- Но после смерти папы осталось столько денег, что можно забыть про работу, - горячо откликнулась жена и схватила его за руки, выпрямившись так резко, что он не успел отодвинуться. - Гельмут, Гельмут, я так по тебе соскучилась! - она привалилась к нему большой мягкой грудью и прижалась к лицу пропахшей духами и косметикой щекой. - Пожалуйста, - шептала она, прижимаясь все плотнее, - оставь эту возню. Ради меня, прошу!