Всё было так чудесно - и медитации под шелест волн, и праздники с кострами, танцами и песнями, и дружба с воспитанниками. Его уважали, к нему прислушивались, его ценили. Он поверил в то, что это и есть счастье и рай на земле - вечнозеленый оазис, окруженный с трех сторон лазурными водами океана. Кусочек гармонии и порядка в жестоком, беспорядочном мире.
Фреттхен сразу почувствовал скрытую угрозу, исходящую от Гельмута Верхаена. Энергетика этого жёсткого человека никак не хотела вплетаться в позитивные, высокие частоты Эколы. Свинцовые глаза под нависшими веками излучали тяжёлое превосходство, оно давило, прибивало к земле. Скрипучий голос убивал всякую радостную эмоцию. Холодная сдержанность сбивала с толку и повергала в растерянность.
А после того, как он увидел пожилого профессора в ногах у обнаженной Софи... Гельмут Верхаен стал Марку не просто неприятен, но отвратителен. Как отвратителен огромный, заросший седой шерстью паук, сосущий в своем плесневелом углу кровь из трепетной бабочки.
И как назло, Верхаен становился всё дотошнее, следовал за Фреттхеном неотступно, распространяя вокруг затхлую ауру. Порой Марку казалось, что ещё немного и он начнет задыхаться. Даже сам профессор заметил эти приступы удушья у коллеги, но списал их на пыльцу тропических цветов и брезгливо посоветовал принять что-нибудь от аллергии.
Когда Верхаен неожиданно позвонил с дороги и объявил, что ему пришлось уехать по семейным обстоятельствам, психолог возликовал.
Он порхал весь день без устали и даже после вечерней медитации закрутил в танце лёгкую, как перышко, Триоль. А после, возвратясь домой, позволил себе щедро полить любимое мороженое густым, ароматным бэйлисом.
Но проклятье профессора не исчезло с его отъездом. Словно поры плесени, оно рассеялось по всей Эколе. Чем ещё объяснить, что в тот же вечер случилось доселе неслыханное?
Несчастный психолог поперхнулся мороженым, когда с пропускного пункта позвонил дежурный и сообщил, что Джереми и Вилина пытались бежать. Что это, если не проклятый вирус похоти, который старый извращенец притащил с собой и которым заразил молодые неискушенные души? Слава всем богам, его не было в этот момент на месте! Иначе всем бы не поздоровилось и в первую очередь - самому Фреттхену.
Так размышлял Хорёк, шагая сквозь нежный утренний туман к «детскому городку».
«Хоть бы он там просидел подольше, - стучало в висках в такт шагам по пустому, коридору сонной и тихой школы. - Или вообще бы не вернулся, - думал он, дёргая ручку двери своего кабинета. - Да, это было бы здорово!»
Последнюю фразу он, очевидно, произнес вслух, потому что Верхаен, преспокойно сидящий за столом, будто никуда и не отлучался, тут же отреагировал:
- Что было бы здорово?
Взметнув прицельный, недобрый взгляд на психолога и нервно постукивая карандашом по столу, он ожидал ответа.
- Ээээ, доброе утро, Гельмут! Это я сам с собой. Замечтался, знаете.
- К сожалению, знаю. Вы слишком много мечтаете, господин школьный психолог. Поэтому у вас под носом и творятся всякие непотребства.
- Что вы имеете в виду? - выдавил Фреттхен, каменея в предчувствии разноса.
- Ну, что вы встали как изваяние? Пойдите, сделайте нам кофе.
- Одну минуту.
«Нет, похоже, проклятый паук ничего не знает про Джереми с Вилиной, - размышлял Хорек, заливая воду в кофемашину, - иначе бы про кофе и не вспомнил. А, может, ещё что-то стряслось за ночь? Это постоянное ожидание неприятностей доведет меня до инфаркта!».
Верхаен принял чашечку с эспрессо, сделал мелкий, воробьиный глоток и вместо благодарности произнёс:
- Что это за опросники раздают у вас под носом?
- Какие опросники? - прохрипел Фреттхен и, едва успев поставить чашку на стол, зашёлся кашлем.
Профессор, брезгливо сморщившись, терпеливо наблюдал, как Хорёк вертится на стуле, пытаясь похлопать себя по спине.
Наконец, психолог откашлялся и переспросил, задыхаясь и утирая слёзы:
- О каких опросниках идёт речь, Гельмут?
- Вот видите, - с чувством превосходства отозвался Верхаен, - вы даже не в курсе, что у вас в Эколе делается. Хотя сидите безвылазно на этом полуострове в отличие от меня.
- Кто вам про них рассказал? Я ничего об этом не знаю.
- Не важно, кто мне рассказал. Важно, что ваш воспитанник Хайли - между прочим, приятель Джереми, тёмная лошадка - умудрился провернуть какую-то масштабную акцию. И вы об этом не имеете никакого представления. Как не имеете представления о том, какие вопросы задавали вашим подопечным и с какими целями. И что они отвечали вы тоже, разумеется, не знаете.
- О, боже мой, - устало пробормотал Фреттхен, - я, правда, ничего об этом не слышал. Сейчас же с этим разберусь. То есть не сейчас же, а после утренней медитации.