- Будьте так любезны. И непременно доложите мне обо всем, что узнаете. Хотя, нет. Я сам, лично, этим займусь. Мы вместе допросим Хайли. Позвоните мне, когда будете готовы. Я подойду.
- Хорошо, - покорно кивнул Фреттхен и поинтересовался. - Как вы съездили?
- Отвратительно, - холодно бросил Верхаен. - А вас что, это правда интересует?
- Нет. Да. Ну не то, чтобы очень. Простите за любопытство, Гельмут.
Хорёк совершенно смешался, как, впрочем, и всегда - этот паук так умело раскидывал свои сети, что несчастный психолог неизбежно в них застревал, трепыхаясь в самой неловкой позе.
Он вытер вспотевший лоб и поспешил откланяться:
- Позвольте мне приступить к работе - мне нужно обговорить с учителями тему сегодняшней медитации.
- Идите и не забудьте мне позвонить, я приду лично допросить этого негодника.
- Конечно, Гельмут. Непременно!
«Старый извращенец, - прошептал сквозь зубы психолог, выскочив из кабинета. - До чего же неприятный тип! Слава богу, хоть про Джереми с Вилиной не разнюхал».
- Доброе утро, Марк! - глубоким контральто пропела Триоль, появляясь из соседней двери.
- Доброе утро, Мэйли.
- С вами всё в порядке? Что-то случилось?
- Случилось, - придушено ответил психолог, с опаской оглядываясь на свой кабинет, который теперь ассоциировался с паучьим гнездом. - Вы на «длинный пляж»?
- Да, - подтвердила китаянка, хмуря гладкие, будто шёлковые, брови.
- Пойдёмте вместе, я вам всё расскажу.
Рука об руку они вышли из школьного здания.
- Ситуация вышла из под контроля, - расстроенно делился психолог с коллегой, держа её под локоток. - Вчера ночью мне позвонили с пропускного пункта. Джереми и Вилина пытались бежать. Вы представляете?
- Всё-таки бежали? Жаль. Я надеялась, что Роберт сумеет вовремя сориентироваться и укрепить отношения с женой.
- Я вообще не понимаю, что происходит, Мэйли!
Хорёк остановился посередине покатого спуска к пляжу и возмущённо воздел руки к небу, отчего на секунду потерял равновесие. Покачнувшись, он вцепился в неожиданно крепкое плечо китаянки.
- Чего им не хватало? Ну, вот, скажите? Чего?
- Вы когда-нибудь любили, Марк? - спокойно ответила Триоль, продолжая спускаться по скользкой каменистой дорожке.
- Я? Любил, - неуверенно ответил Фреттхен, помедлил и добавил, - в школе. А что? Причем тут любовь?!
- Любовь - это сила, которая сметает все преграды. Вы же психолог и должны об этом знать. Из-за любви убивают других и лишают жизни себя, а вы говорите о каком-то побеге. Не мне обсуждать политику руководства, но если бы меня спросили...
- Постойте, Мэйли, я не понимаю, при чём тут любовь? Какая любовь? Она замужем, она любит Роберта! - он помедлил и, вспомнив откровения Вилины на своей кухне, расстроенно добавил. - Или - не любит?
- Марк, она просто пошла туда, куда ей сказали, и сделала то, что ей велели. Они ведь послушные, эти райские птички.
- Но я сам видел - она была всем довольна, особенно - новым домом... Я заходил к ним после свадьбы, проверял.
- Я читала её дневник. Она любит Джереми. Просто обстоятельства не позволили ей выпустить эту любовь из сердца. Вот она и загнала её поглубже. В самую-самую глубь, в самое надёжное место - туда, где прячется подлинное «Я».
- Вы? - Хорёк так и подскочил на месте, рискуя снова оступиться на покатой тропе. - Вы читали её дневник?
- Да, я читала, - без тени смущения подтвердила Триоль. - Я педагог, а эти дети находятся под моей ответственностью. Я обязана знать, чем они живут и чем дышат, чтобы вовремя исправить возможные ошибки. Разве вы не занимаетесь тем же? Разве вы не установили повсюду камеры и не следите за каждым их шагом?
- Почему же вы ничего мне не сказали? - упавшим голосом спросил Фреттхен, проигнорировав вопрос о камерах. - Почему я обо всем узнаю последним?
- Потому что я посчитала возможным доверить судьбу жены её мужу. Я дала ему шанс переиграть соперника. Но, похоже, природа не одарила его талантом стратега. Более глупой выходки, чем его нападение на Джереми, и придумать нельзя. Хороший урок всем нам, Марк, и мы должны сделать из него выводы.
Пляж заполнялся гомонящей толпой - подростки затевали борьбу на рассыпчатом, как крахмал, песке. Молодые пары усаживались рядышком в ожидании медитации, обнимаясь и перешёптываясь.
Счастливые лица, смех и улыбки - Фреттхена кольнула зависть. Он бы тоже хотел стать птичкой в этом раю - воспарить в медитациях над белоснежным песком прямо в бездонную синь. Ни о чем не думать и не тревожиться. И никакого груза ответственности, никакого страха и неловкости под свинцовым взглядом Гельмута Верхаена.