- А я? - слабым голосом спросила Вилина.
- Ах, да. Ты. А тебя, девочка, мы взяли из психиатрической больницы имени святой Терезы. Помнишь, сколько раз ты сходила с ума, с тех пор, как погибла твоя семья? Отца и мать, и маленькую сестренку разметало в клочья на твоих глазах, пока ты махала им из окна. Кстати, тех, кто подложил в машину взрывное устройство так и не нашли. Ты не могла забыть родных, правда? Не плачь, это так. Не потому ли ты до сих пор боишься любви, что знаешь: любимых отнимает смерть? А теперь этот идиот станет утверждать, что мы украли у тебя память? Мы подарили тебе забвение и душевное здоровье. Ладно. Не будем терять время. Проект больше не нуждается в ваших услугах, а это значит, что сегодня же вы - все четверо - покинете Эколу. Вы что-то хотели сказать, Марк?
Фреттхен вздрогнул, словно застигнутый врасплох, и решительно затряс головой.
- Нет-нет, вы очень хорошо все объяснили, Гельмут.
Он смотрел на понурых ребят с жалостью.
- Вы вернёте нам старую память? - робко спросил Джереми. От его дерзкого задора не осталось и следа. Но он не раскаивался, нет. Наоборот, у него отчего-то возникла уверенность, что исход всей истории был предрешён, и если сейчас разыграть её с чистого листа - она бы закончилась так же. Вилина не смогла бы полюбить Роберта. Он, Джереми, отверг бы своё фальшивое детство. Хайли сошелся бы с работниками и стащил у них ключ от радиоцентра. Чтобы сыграть спектакль по-новому, нужно написать другой сценарий - но кто взялся бы за такое?
- Старую? - удивился Верхаен. - Мы её стерли. Память - это не компьютерный файл, который можно стирать и восстанавливать. Скорее она похожа на магнитофонную ленту. При каждой новой записи прежняя утрачивается безвозвратно. Да и на что вам старые травмы? Начнёте жизнь заново. Эколу вам тоже придется забыть. Проект «Happy Birds» - секретный, и мы не можем допустить утечки информации. А сейчас - пойдёте с доктором Корком...
Словно холодом повеяло в приоткрытую дверь - не свежим океанским ветром, а затхлостью, земляным сырым ознобом - и в дверном проеме возникла сумрачная фигура. Джереми знал, что это и есть доктор Корк, но лица его не мог разобрать - оно тонуло в густой тени.
- ... Сюда вы уже не вернётесь. Так что - прощайте и счастливого пути. Таланты ваши останутся при вас. Употребите их с толком, и будем надеяться, что на этот раз вам повезёт больше.
- Хотя бы не разделяйте нас как группу, - попросил Хайли. Он вынул руки из карманов и Боб тут же сунул ему свою ладонь. Пухлые щеки Торопыги прочертили влажные дорожки слёз.
- Посмотрим.
- Пожалуйста, оставьте нас вместе!
Профессор взглянул на Вилину, судорожно вцепившуюся в плечо Джереми, и усмехнулся.
- Ну, вас-то мы одну не бросим.
Вслед за Корком они покидали комнату. Последним выходил Джереми, пропустив вперёд Вилину. На пороге он обернулся.
- Последний вопрос. Кто написал «Апрельский дождь»?
- Ты, - ответил Хорёк.
- Спасибо. Я так и думал.
Они шли, как на казнь, стараясь поглубже вбить в подсознание самое дорогое, то, что хотели бы сохранить. Вот только получится ли? Забвение подобно смерти. «Я», которое не помнит себя, это уже другое «я», другая личность.
Прощально цвела вокруг них Экола, утопая в розах и бугенвиллиях, благоухала пыльцой и океаном, звенела пчёлами, смехом, радостными голосами. Райский оазис посреди пустыни. Речь Джереми не произвела на неё никакого впечатления, не нарушила её беззаботности. Лилась со столбов музыка. На крыльце амбулатории стояла группка младших подростков - оживлённых и чем-то взволнованных. Один из них держал руку на весу, баюкая её, точно грудного ребенка. Его губы кривились от боли. Упал? Или с кем-то подрался? Джереми равнодушно скользнул по нему глазами и отвернулся. Жизнь идет своим чередом. «А ты как думал? - упрекнул он себя. - Стоит одно слово сказать, и всё завертится в другую сторону?» Последний горький урок: невозможно объяснить миру, каким ему следует быть - как не сдвинуть с рельсов тяжелогруженный состав.
Квартал работников, в это время дня почти безлюдный. Только тощая немолодая женщина в синем халате и голубой косынке упрямо мела дорожку перед домом, взбивая рыжие клубы пыли. «Должно быть, Рамонову другу Федерико досталось за украденный ключ», - подумал Джереми. Лёгкий укол совести заставил поморщиться.
Кирпичный лабиринт, пахнущий сыростью и прелой листвой. Больница. Ну, кто бы сомневался - конечно, это и есть пункт назначения.
Мрачный, как Азраил, доктор Корк оглядел каждого из четырёх «преступников», беспощадно впиваясь в глаза и в души маленькими, острыми, словно карандашные грифели, зрачками, и велел ждать в холле первого этажа.