Он брёл на занятия, а в голове кружились воспоминания прошлой ночи.
Ровно в десять тарарам в Эколе стихает, и за смычки берутся цикады и сверчки. Их музыка похожа на короткий сухой треск со скупыми переливами. В такие часы хорошо взять нотный лист и записывать все подряд: шершавую скороговорку волн, хруст веток, когда сквозь них ломится какой-нибудь заяц, шаги и голоса редких прохожих. Холодный песок и тёплый океан. Луна - крупная и пористая, как здоровенный кусок пемзы, а звёзды - огромные, жадные, того и гляди, проглотят тебя целиком. И бабочки - вся ночь от них белая, точно от снега. Кружатся, порхают, струятся с неба, подсвеченные лиловым блеском звезд, путаются в волосах.
- Бабочки - это души спящих чаек, - говорит Вилина.
Высокая, сутуловатая девушка в темноте распрямляется и делается грациозной, как большая кошка. Ночью ее робкие движения обретают лёгкость. Ладони теплеют, а белая лента в косе сияет ярче луны.
- А ведь и правда, - удивляется Джереми, - такие же вездесущие, только что не гадят на крыши. Ты сама придумала или услышала по радио?
- Не знаю. Днем трудно сосредоточиться. Радио - повсюду, хуже настырных чаек. И хочешь от него спрятаться - да некуда. Мне кажется иногда, оно выслеживает мысли у нас в головах - и тут же крадет. Может быть, у меня паранойя, - улыбается она смущенно.
Они медленно идут вдоль берега. Джереми - босиком, а Вилина в пляжных тапочках. В отличие от большинства жителей Эколы, она никогда не ходит без обуви. Не потому что мёрзнет или боится поранить ноги. Это у неё в крови - никогда не появляться на людях босой или полуодетой.
- Скоро ты выйдешь замуж и перестанешь гулять со мной по ночам, - печально констатирует Джереми.
- Да, мне уже пора замуж, - говорит она, словно извиняясь, и тут же радостно добавляет. - Кстати, у Айрин - такой дом! Такой красивый, с резными наличниками, весёлый и разноцветный, как пряничный домик из сказки. Я видела, с ним рядом строят такие же. А улица, знаешь, как называется? Аллея Счастливых сердец! Здорово, правда?
- Ага, - кивает он без особого энтузиазма.
- У нас с мужем будет своя кухня и своя собственная спальня, как у Айрин с Кристофером, - продолжает Вилина. - Я буду сама готовить. Нас учили на уроках домоводства. Стану взрослой важной дамой, и ты сам не захочешь со мной дружить.
- Я всегда буду хотеть с тобой дружить.
Горло - точно зашнуровано. Дышать сложно, а не то, что говорить. Он ненавидит себя в эту минуту - за свой возраст, за нерешительность, за то, что не может просто взять ее за руку и признаться в любви.
- Только тебе станет не до меня, - с трудом выдыхает он то, что лежит на сердце.
- Ты чудесный парень, Колючка. Правда. Мы же все равно будем видеться. А потом ты встретишь ту, которая подойдет тебе, как перчатка к руке, и вы проживёте долгую и счастливую жизнь! - заканчивает Вилина мечтательно. И, помолчав, добавляет, - тесты никогда не подводят. Вот увидишь, ты непременно будешь очень-очень счастлив.
Джереми молчит. Бабочки каким-то образом проникли внутрь и порхают в животе. Но это не радость, а тревожное предчувствие. В двух шагах, укутанный соленым туманом, плачет океан.
Глава 4
Белые, увитые плющом и бугенвиллией домики под черепичными крышами. Уютные улочки, не более семи метров в ширину. Живописное небо с лёгкими, как дым, облаками. Скользящие солнечные блики на стенах, в цветущей зелени, на мостовой. Экола напоминала загадочный старинный городок с картин Томаса Кинкейда.
Гельмут стоял на пятачке балкона, облокотясь на перила и вдыхая полной грудью соленый бриз с океана. Его дом, самый высокий на полуострове, располагался на холме, откуда к океану разбегались извилистые, каменистые улочки.
За оранжевыми черепичными крышами, утопавшими в сочной зелени, виднелась площадь с нарядной плиткой, витыми фонарями и фонтаном. За ней - уютная набережная с галереями, магазинчиками и кафе. Вдали сверкала голубая полоска океана, соревнуясь по чистоте оттенка с бездонным сапфировым небом.
К сожалению, пляж у набережной оказался непригодным для купания. Крупные камни и тёмная гряда кораллов почти у самого берега - живописно, но в воду заходить неудобно.
Верхаен приехал в благодатный уголок вечного лета из заснеженного Миннеаполиса. Окунуться в теплый океан, тут же, по приезде, было для него делом принципа. Глядя на каменистый берег, профессор нахмурился и Фреттхен, его верный гид и правая рука, тут же отреагировал:
- У нас есть еще два пляжа. «Рыбацкий» - там прекрасная, тихая бухта и «длинный» - белый песок, пологое дно. Вы останетесь довольны! «Рыбацкий» - вооон там, - махнул рукой Хорёк куда-то вправо, - за детским городком. А «длинный» - подальше. Он на другом конце и к нему довольно крутой спуск...