Мой помощник Дима успешно сдал квалификационный экзамен на право работать федеральным судьей. Как и положено любому соискателю, он ответил на три устных вопроса из разных областей права, решил две задачи из судебной практики и выполнил письменное задание на подготовку процессуального документа, причем потратил лишь два часа двадцать минут из трех положенных часов, отведенных на подготовку, чем очень гордился.
Я же просто радовалась за него. Дима был хорошим юристом: вдумчивым и ответственным, и уже давно заслуживал отдельной работы на приличной должности. К тому же мне оставалось всего четыре недели до декрета, а назначение судьей все равно не обещало быть мгновенным, так что остаться без помощника мне не грозило.
Квалификационной коллегии предстояло еще рассмотреть Димино заявление и вынести заключение о даче рекомендации о занятии должности судьи, после чего внести Димину кандидатуру Президенту, чтобы тот представил ее на утверждение Совета Федерации.
Конечно, это была лишь формальность, но она требовала времени.
– Думаю, к твоим родам управимся, – сказал мне Плевакин после одного из совещаний, на котором все коллеги тепло поздравили Диму с успешным завершением экзаменационного испытания. – Как раз на твое место он и выйдет. А что, работа привычная, дела знакомые. Кабинет тоже. Подхватит упавшее знамя, так сказать.
Я изменилась в лице. Мысль о том, что я буду вынуждена оставить свою тяжелую, неблагодарную, но любимую работу, много лет являвшуюся смыслом моего существования, меня тяготила. Более того, я не понимала, как смогу жить без этой работы, точнее без зарплаты. Да еще с ребенком.
– Что? Тяжело тебе, Леночка? – участливо спросил Плевакин. – Или страшно?
– И тяжело, и страшно, – призналась я нехотя.
– Ну ничего. Разрешится как-нибудь, – заметил он. – Или мы обязательно что-нибудь придумаем.
Я тут же насторожилась. В словах своего шефа я услышала намек на то, что могу легко решить все свои проблемы, если рожу ребенка и откажусь от него, отдав в приемную семью. Ну да. И затрат лишних не потребуется, и с работы можно не уходить, да еще и денег дадут.
Мысль о том, что Плевакин участвует в схеме торговли младенцами, казалась мне невыносимой. Я разрывалась между желанием вывести «Яблочкина» и компанию на чистую воду и страхом, что Анатолий Эммануилович может пострадать. Все-таки в моей жизни он сделал много хорошего.
– Что тут можно придумать? – промямлила я.
Мой шеф покачал головой.
– Много чего. Лена, рождение ребенка – не конец жизни, а только ее начало. И ты же не одна. Вокруг тебя есть люди, готовые тебе помочь. Ты, конечно, страшная гордячка, а потому предлагать тебе помощь напрямую как-то даже страшно, но ты пойми, что она пойдет тебе же на благо. Родишь малыша, и все наладится. Вот увидишь.
Что ж, высказаться откровеннее было вряд ли возможно. Непрошеные слезы потекли у меня по щекам. Все-таки разочаровываться в своем учителе очень больно. Я вскочила со стула и рванула к двери.
– Лена, я понимаю, что это трудно принять. Но ты все-таки постарайся! – крикнул мне вслед Плевакин. – Ради своего же блага.
Я выскочила в коридор и столкнулась с Никитой Говоровым, прокурором, моим давним противником в суде и вдобавок ко всему бывшим любовником, до сих пор обиженным на меня за то, что я его бросила.
– О, Кузнецова, привет, – приветствовал он меня и оценивающе осмотрел мою фигуру, на данный момент уже весьма далекую от идеала. – Ну что, готовишься отказаться от жизни ради пеленок и бессонных ночей? Намерена повторить подвиг матери-одиночки? Не удивляйся, как гласит один старый фильм, информация у нас поставлена хорошо. Я уже в курсе, что твой миллионер тебя бросил. Так что прокидалась ты, Лена, старыми друзьями. Ой, как прокидалась.
От выражения его самодовольного лица меня аж передернуло.
– Я не прокидалась, а сделала надлежащие выводы, – с брезгливостью в голосе парировала я. – И, судя по твоему поведению, совершенно правильные. Говоров, уйди, а. Я совершенно не хочу тебя видеть.
– Я не могу уйти, поскольку пришел сюда по работе. Нет, ну не могла же ты подумать, что это я тебя караулю по старой памяти. Мне от тебя, Кузнецова, ничего не надо. Ты никогда красавицей не была. Так, сильно на любителя или на безрыбье, а сейчас, глубоко беременная, и вовсе отвратительна. Ни кожи, ни рожи, живот на нос лезет. Не женщина – инкубатор для вынашивания.
Я помертвела. Откуда он знает? Или прокурорские тоже в доле у оборотистого Эппельбаума? А что, в клинике же говорили, что у заведующего отделением есть могущественные покровители. Почему бы и не в районной прокуратуре?