Забреева открыла рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент сильная боль пронзила мой живот, ногам стало тепло и мокро, я опустила глаза и поняла, что у меня отошли воды.
– Я, кажется, рожаю, – сообщила я, стараясь не кричать, чтобы не пугать свою семью и друзей.
Разумеется, тут же поднялась суматоха. Таганцев побежал за моей курткой, Тамара Тимофеевна кинулась вызывать «скорую помощь» из клиники, Натка и Сашка обнимали меня за плечи, Сизовы восклицали, что все обязательно будет хорошо.
Через час я уже возлежала на родильном столе в клинике «Райский плод», а еще через три держала на руках своего второго ребенка. Мальчика. Сына. Девять из десяти баллов по шкале Апгар. Мой малыш был совершенно здоров. Какое счастье.
– Давайте, мы его унесем, – сказала акушерка, протягивая к моему сыну руки.
– Я хочу, чтобы он лежал со мной, – твердо заявила я.
– Не положено, – понизив голос, сообщила акушерка. – У пациентов доктора Эппельбаума всегда детей забирают. Вы же сами понимаете.
Ну да. Мой ребенок считался здесь «отказником». Таких с матерями не оставляют, чтобы не вызывать ненужного привыкания. Об этом я не подумала. Как и о том, что мне не дадут кормить малыша грудью, а еще могут вывезти его из клиники в любое другое место. Я же об этом даже не узнаю. Медлить дальше было нельзя.
– Позовите доктора Эппельбаума, – твердо сказала я.
– Но ночь на дворе. Доктор приедет утром.
– Пока я не поговорю с Маратом Казимировичем, ребенка я вам не отдам.
Акушерка странно посмотрела на меня.
– Хорошо, я сейчас позвоню, – наконец ответила она и куда-то ушла. Вернулась она через десять минут со странным выражением лица.
– Ну, что сказал Эппельбаум?
– Я не смогла с ним переговорить. Его жена сказала, что его вызвали на допрос в Следственный комитет.
Вот как. Что ж, наша с Таганцевым и его друзьями многомесячная работа наконец приносила свои плоды.
– Я не отдам ребенка.
– Но это не положено.
Я набрала номер Плевакиной. Конечно, она наверняка уже спала, но сейчас речь шла о спасении моего ребенка, так что не до церемоний. Тамара Тимофеевна поняла меня с полуслова и пообещала позвонить Козловскому. Директор клиники перезвонил через пять минут, и все это время я судорожно прижимала сына к груди, словно боялась, что его у меня отнимут силой.
– Да, Илья Семенович, – акушерка выслушала слова начальства и посмотрела на меня, поджав губы.
– Главврач распорядился поместить малыша в одну палату с вами.
Услышав эти слова, я наконец смогла расслабиться. Нас отвезли в палату, и мы оба уснули до утра. До появления доктора Эппельбаума я успела дважды покормить сына грудью и отправить его первые фотографии Сашке и Натке. Мы все сошлись во мнении, что он просто чудо.
В районе десяти утра в мою палату зашел Эппельбаум, невыспавшийся и хмурый.
– Что вы тут устроили, дорогая Елена Сергеевна! – накинулся он на меня. – Что это за представления со звонками Козловскому? Вы что, не знаете правил?
– Меня эти правила не касаются, – твердо парировала я. – Марат Казимирович, я не подпишу согласие на усыновление. Я не откажусь от моего ребенка.
– Это что еще за капризы! – заорал Эппельбаум. – У вас договор подписан, дражайшая. Вы хотя бы представляете себе размер неустойки, которую вам придется выплатить? Да мы вас без штанов оставим. И это я еще не говорю про другие, менее гуманные методы воздействия, которые могут применяться к нарушителям.
– Вы меня пугаете? – осведомилась я.
– Предупреждаю. Вы приняли решение отдать ребенка в приемную семью, и только на этом основании тут с вами нянькались столько времени. Люди потратили деньги, и любой суд признает их право на ребенка.
– Марат Казимирович, мы оба прекрасно знаем, что это не так. Видите ли, вы никогда не интересовались, кем я работаю.
– Вы работаете в суде, – нервно сообщил Эппельбаум. – Я это знаю, потому что мои специалисты выписывали вам больничный лист. И что? Надеетесь на свои связи? Вы там кто? Уборщица? Делопроизводитель?
– Я – федеральный судья, – сообщила я безмятежно. – И прекрасно знаю законодательство Российской Федерации. Так вот, не существует такого закона, который бы позволил суду изъять моего биологического сына в пользу приемной семьи без моего на то согласия.
Эппельбаум поперхнулся.
– Федеральный судья? Прекрасно. Думаю, ваше руководство будет радо узнать, из прессы, разумеется, как вы планировали отказаться от родного сына в обмен на деньги.
– Мое руководство знает, что подписание мной договора проходило в рамках операции, проводимой ГУВД города Москвы по факту торговли детьми в вашей клинике. Думаю, вы уже в курсе, поскольку вчера давали показания в Следственном комитете. А что касается оплаты медицинских услуг, то, разумеется, я ее произведу. В соответствии с договором.