— Воистину героический поступок! — съязвил отец.
— А тут ты звонишь. Чтобы я приехал, я приехал и вижу, что вы сидите и мило играете в шахматы! И что же я должен был подумать?
— Да, и что же ты подумал?
— Ох, оставь меня со своими язвами! Лучше скажи, если она нарочно это подстроила, я сейчас же уеду!
— Нет, на трубе действительно лопнула растяжка, да и крыша возле нее немного течет, — уверил его отец. — Или ты считаешь, что я сам все сломал? А, что касается Ани, то, по-моему, ты ошибаешься, или пытаешься льстить самому себе.
Николай усмехнулся. Он не признался бы самому себе, что она его притягивала, и при других бы обстоятельствах он непременно затащил бы ее в постель, но…. Но? Что ему мешало? То, что она знакома с отцом? Это не играло никакой роли. Что она — сестра Ирины? В конце концов, она уже взрослая и должна сама отвечать за свои поступки. Что она собирается за него «замуж»? А кто до нее об этом не мечтал? И, вообще, похоже, что это чушь собачья. Она могла заинтересоваться отцом? Это уже серьезно, но он быстро поставит ее на место. Что еще? Ах, да! Ее молодой человек? Как бишь там его?
Николай улыбнулся самому себе. Он был похож на кота, собирающегося слизать сливки. Он вспомнил ее губы, теплые, мягкие….
Глава 10
Ну и жара! Анна скинула с себя футболку и осталась в шортах и купальнике. Она посмотрела на свои руки. Ужас! Почему она не взяла с собой перчатки?! Все это похоже на дурной сон. Все. И огород, на котором она никогда в жизни раньше ничего не делала. И Николай Ротов, с утра сидевший на крыше соседнего домика, и усердно колотивший молотком по крыше, удары которого отдавались в ее голове. И его отец, который был в прекраснейшем, еще с утра, настроении, напевая веселый мотивчик. И эта жара, и руки, грязные, все в царапинах и мозолях.
«Как я устала! Хочу на работу! Кошмар какой-то, ни у одного нормального человека не появилась бы такая мысль! А все из-за чего? Пустяки! Подумаешь, я не спала почти всю ночь из-за него. А, когда уснула, ему непременно приспичило присниться! А ему хоть бы хны! Сидит на крыше и стучит, как дятел, не переставая! Все, с меня хватит, завтра еду домой! И плевать я хотела на дружеские соседские отношения, на морали бабули Марго, на всё! И всех! И на него…»
Она вошла в баню, в которой было так прохладно. Так хорошо. Минут пятнадцать она наслаждалась этим, опустив руки в тазик с теплой, мыльной водой.
«Больше сегодня я не сделаю и шага на огород, и пусть все сгорит от солнца, поливать не буду! Я в отпуске!»
Анна потянулась, чувствуя, как горит спина. Ультрафиолета ей точно хватит на весь год! Или два! Анна сняла заколку и тряхнула головой. Шелковистые каштановые локоны, почувствовав свободу, рассыпались по плечам. Пододвинув таз с чистой водой, нагретой теплым майским солнцем, она опустила в него волосы, чувствуя настоящее блаженство. Вымыв голову и тело, девушка обкатила себя прямо из шланга, который протянула в баню. Сначала вода была даже горячей, но потом стала прохладной. Намотав на голову махровое полотенце, и, накинув на голое тело шелковый халатик, она быстро проскочила в дом и упала на диван, который все последние дни стоял разобранным, и уже минуту спустя крепко спала.
Николай закончил прибивать второй лист шифера. Старый действительно лопнул в трех местах, и сезона летних дождей крыша бы не выдержала. Осталось натянуть заново подпорки на трубе и проверить веранду. Со своего поста он прекрасно видел весь соседний сад, который, впрочем, интересовал его не так, как его хозяйка. Сначала она делала что-то на грядке, на которой еще только появилась первая зелень (он не мог разглядеть, что там росло), потом поливала грядки, таская за собой длинный шланг, затем ковырялась возле калитки, похоже, что рассаживала какие-то цветы, затем исчезла в бане. Он ужасно злился, что Анна скрылась из поля его зрения, и уселся на ступеньку деревянной лестницы, приставленной к крыше. Решил передохнуть, гадая, чем же она так долго занимается в бане. Воображение тут же сыграло с ним злую шутку, поскольку он живо представил себе, как она снимает с себя всю одежду и проводит мылом по обнаженному телу. Картина так ясно нарисовалась в его уме, что Николай с трудом подавил в себе желание тут же спуститься вниз и помочь ей потереть спинку. Достав из кармана рубашки, уже давно висевшей на перекладине лестницы, сигареты и зажигалку, он закурил. Сколько же времени он не был с женщиной, если какая-то малышка, которая едва доставала ему до подбородка, и которая ничем особенным-то не отличалась, способна так его разогреть всего лишь войдя в баню?
Солнце уже начинало сильно припекать его широкую, мускулистую спину, как он заметил, что дверь в баню отворилась, и показалась (наконец-то!) его маленькая богиня в коротеньком сиреневом халатике и с тюрбаном из полотенца на голове. Она так быстро прошмыгнула в дом, что Николай не успел как следует ее разглядеть, но он бы голову дал на отсечение за то, что ее халат прилип к еще влажному стройному телу!
— Черт! — выругался он про себя. — И как, скажите, можно после этого работать!
Он снял с лестницы рубашку, и спустился вниз, еще не зная, чем себя занять.
— Ты не сгоришь? — поинтересовался отец, когда Николай вошел в дом. — Жарко сегодня.
— Да, жарко, — подтвердил он, бросая рубашку на спинку кресла. — Есть что-нибудь холодное?
— Напиток с клюквой в холодильнике, и квас домашний.
Николай достал из холодильника бутылку с холодным квасом и, налив себе полный стакан, залпом его выпил, налил еще и убрал бутылку в холодильник.
— Как можно жить при такой жаре? — сказал он, садясь в кресло и вытягивая длинные ноги.
— До этого было немного терпимее. Сегодня совсем дышать невозможно. Дождь бы сейчас, хорошо было бы. Может, сходишь на речку, искупаешься?
— Можно. — Николай поставил пустой стакан на стол. — Перекусить сначала, неплохо бы было.
— Я как раз приготовил окрошку. Правда, огурцов еще нет, зато с редиской. Хочешь со сметаной, а хочешь так, с квасом. — Григорий поставил на стол большую миску с нарезанным картофелем, колбасой, яйцами, зеленым луком, укропом, редиской и еще раз тщательно перемешал. Окрошка оказалась как нельзя кстати в такую жару, легкая и холодная.
— Отец, а как на пляж лучше проехать? — спросил Николай, складывая в пакет большое полотенце. Григорий Андреевич подробно описал ему дорогу.
— Ладно, поеду, освежусь. — Он взял с полочки солнечные очки.
— А ты один поедешь? — невинно поинтересовался Ротов старший.
Николай усмехнулся про себя.
— Хотел вообще-то пригласить твою несговорчивую соседку.
— А я, наверное, вздремну немного.
Он широко зевнул. Но как только за сыном захлопнулась дверь, мужчина очень бодро для своего возраста взбежал на второй этаж и занял свой пост у окна, выходившего на соседний сад.
Николай вывел машину из гаража и оставил ее на аллее. Большими шагами он пересек дорожку к симпатичному одноэтажному домику, который хорошо изучил, пока сидел на крыше. Немного помедлив на веранде, он подошел к открытой настежь двери и занес руку, чтобы вежливо постучать по косяку. То, что он увидел, заставило его усмехнуться, и пальцы неслышно барабанили по дереву. Анна спала, отвернувшись в другую сторону. Полотенце сползло с головы и валялось на полу возле дивана, сиреневый халатик находился рядом с хозяйкой, а не на ней. Простыня, что прикрывала ее, тоже сползла и обнажила загорелые плечи. Николай глубоко вздохнул, ведь соблазн подойти и разбудить ее был воистину велик, куда больший, чем «потереть спинку». Вот только потом он не был уверен за свои действия.
— Мисс Спящая Красавица, — еле слышно прошептал он и мысленно наградил себя «орденом за храбрость», быстрыми шагами заставил пойти себя в обратную сторону, сел за руль, и, резко дав по газам, исчез из поля зрения своего отца, заставив того озадаченно почесать затылок.
Анна приоткрыла глаза. Ей показалось, что в комнате кто-то был, а слова «Мисс Спящая Красавица», произнесенные таким знакомым голосом, заставили окончательно проснуться. Только сейчас она с ужасом вспомнила, что не закрыла входную дверь. Она резко обернулась, но в комнате никого не было. Девушка облегченно вздохнула и опустила голову на подушку. К сожалению, сон так неожиданно прерванный, прошел, и немного полежав, она завернулась в простыню и пошла, искать что-нибудь из одежды.