– Кстати, Бриксем обгадилась, – бросила Хилари через плечо. – Лиззи, ты бы пошла навела порядок.
Я направилась следом за ними в палату номер 2. Кровать мисс Грейнджер отгородили ширмой, за которой Хилари и Салли-Энн чем-то брякали.
Я застелила впитывающей пеленкой сиденье кресла-каталки, помогла мисс Бриксем встать с кровати.
– Куда вы меня везете?
– В ванную. У вас произошла маленькая неприятность.
Матрона вошла в ванную комнату и тихо проговорила:
– Дурное предзнаменование. Мистер Гринберг точно скоро помрет у меня на руках. Держу пари, он следующий, мне нужно срочно выбираться отсюда, пока это заведение не закрылось.
– Нет, не умрет, – сказала я, только чтобы она заткнулась.
– Ставлю фунт, что он следующий. – Она мрачно складывала свой платок, еще и еще раз, пока тот не превратился в крошечный квадратик.
– Да не помрет он, – прошипела я.
– А, все равно что-нибудь случится.
– Да что может случиться?
– Он или помрет, или, того хуже, поправится и уедет. Плачу фунт, если нет.
– Идет, – согласилась я.
– А ты заплатишь мне, если он помрет.
Помыв, присыпав тальком и переодев мисс Бриксем в чистую ночную рубашку, я повезла ее обратно в палату. В коридоре образовалась небольшая пробка, Хилари и Салли-Энн волокли мисс Грейнджер в какой-то сумке, похожей на спортивную. Они, видимо, толком не уложили ее, и казалось, что она вот-вот вывалится наружу. Но вывалилась только рука, и Хозяин, который с большим стаканом кампари с содовой семенил рядом, пронзительно взвизгнул.
7
Конкуренция
«Райский уголок», несмотря на все свои недостатки, стал уже мне родным местом: суета, перебранки, перекуры, болтовня за обедом, смех, никто не пересчитывает съеденное печенье, не талдычит, что из-за курения я перестану расти или что отравляю воздух. Здесь обсуждали щипцы для завивки, косметику и банные процедуры, и вдобавок мне платили.
Мне нравилась атмосфера этого места, большие окна и солнечный свет, высокие потолки, простор, запах сдобных булочек и талька, звяканье застежек на сандалиях подвыпившего Хозяина, слоняющегося вокруг, бесконечные улыбки, демонстрирующие идеальные вставные зубы пожилых дам, их рассеянная утонченность, постоянное бормотание, их радость при виде меня и их байки. И даже такая простая вещь, как возможность напевать «Сыграй мне этот клёвый фанк»[14], пока протираешь пыль, рождала в душе счастье.
Мне нравилась здешняя вечная болтовня. Эйлин рассказывала, каким образом ублажает своего парня в кино, так что соседи ничего не подозревают. Без грубостей и вульгарностей и не ради эпатажа, а как будто у нас тут шутливый заговор против мужчин и их стремления получить удовлетворение в кинотеатре. Она рассказала про одного своего парня, который вдруг начал сам удовлетворять себя прямо во время фильма «Челюсти» в «Одеоне», в Лонгстоне. Эйлин была настолько потрясена, что ушла, не дожидаясь окончания (фильма).
Мне ужасно нравилось слушать такие вещи (про удовлетворение мужчин и т. п.), но только в компании и чтобы рассказчик не смотрел на меня. Слушала я внимательно, но опустив глаза, и все стряхивала и стряхивала пепел с сигареты, вращая ее по краю пепельницы. До сих пор полная пепельница напоминает мне, как сестре Эйлин кончали в ладошку на «Звездных войнах».
Между тем дела в школе лучше не становились. Когда я в очередной раз появилась на занятиях, меня вызвала мисс Питт. Настроена она была враждебно.
– Как поживаешь, Лиззи?
– Хорошо.
– Твой наставник сообщил, что ты часто отсутствуешь, – сказала она. – Не стану ходить вокруг да около, Лиззи, я действительно, как предупреждала, намерена исключить тебя из группы продолжающих обучение в осеннем семестре, если ситуация с твоей посещаемостью не улучшится, причем радикально и немедленно.
Она говорила почти лозунгами, учителя так частенько делают. Это нисколько не напоминает беседу.
Я готова была получить нагоняй, но не ожидала такой откровенной угрозы. И сразу заявила, что исправилась, начинаю с чистой страницы, именно в отношении посещаемости. И я правда имела это в виду.
– Я так и не видела письма с объяснением твоих прогулов, – сказала она. – И теперь жду гарантийное письмо от твоей матери, подтверждающее, что она обеспечит посещение тобой школы, ежедневно.
– Ладно, – сказала я и вышла из кабинета.
Потом написала гарантийное письмо от имени мамы (корящей себя за мои прогулы), стараясь, чтобы оно звучало как голос занятой матери, у которой воспалены десны и грудь, и закончила таким образом:
Во всяком случае, я надеюсь, что Вы примете мои искренние извинения за то, что я просила Лиззи время от времени пропускать школу. Дело в том, что у меня был периодонтит из-за недавних родов (поздний ребенок), как Вы, полагаю, знаете (вопреки желанию моего гражданского мужа), и Лиззи пришлось иногда присматривать за малышом, пока я на работе или на процедурах у стоматолога и т. п., но все это время она читала значительный объем литературы с намерением продолжать обучение на уровень «О» в следующем году.