— А мне нравится чувствовать тебя, твои руки на мне, внутри меня, — призналась ему Джейн шепотом. — Давай продолжим, Джейк.
— Хорошо, — пообещал он. Бог свидетель, всем своим существом стремился он именно к этому. — Но сейчас я не могу войти в тебя так, как мне того хотелось бы, дорогая. Я пока не готов к этому.
Джейн испытывала сильнейшее искушение сказать, что это ничего не значило. И мысль ее мгновенно передалась ему.
Но это все же имело значение.
Они были слишком зрелыми, чтобы отдаться на волю случая, любого случая, какого бы то ни было случая.
— Тогда что же нам делать?
— Мы можем целовать и ласкать друг друга и окунемся в огромное удовольствие и наслаждение.
Джейк целовал и ласкал ее. Своими руками, пальцами, ртом он доводил ее до вершин экстаза, заставляя Джейн стонать, в мольбе выкрикивать его имя, умолять о пощаде, о продолжении.
В свою очередь, Джейн своими прикосновениями и поцелуями не раз принесла ему облегчение.
Они были счастливы, измождены, насыщены. Никогда не знали они ночи, подобной той, что провели вместе в гамаке под тропическими небесами, в гуще тропических деревьев.
Бледно-розовый рассвет пробирался на Карибское небо, когда Джейк обнял Джейн в последний раз, положил ее голову под свой подбородок и заснул так безмятежно, как никогда прежде.
В силу давней привычки да еще из-за случавшегося порой приступа бессонницы Рэйчел всегда просыпалась первой, первой вставала, первой покидала свою постель из числа всех обитателей имения Мейфэр. Она обычно уже успевала умыться, одеться, причесаться и возилась с чайником на кухне к тому моменту, когда еще только первый искристый лучик рассвета едва показывался на карибском небе.
Это утро не было исключением.
Рэйчел заполнила свой любимый медный чайник водой из-под крана, поставила его на плиту, зажгла спичку и протянула ее к конфорке. Она могла делать это не глядя, ибо один и тот же ритуал неизменно совершала вот уже много лет.
Затем по утренней привычке Рэйчел направилась к кухонным окнам и окинула взглядом покрытую густой яркой зеленью лужайку, белый песчаный пляж, раскинувшийся далеко внизу, и голубые, как небо, воды Карибского моря.
Ее взору открывался и вид на два сдаваемые в аренду коттеджа — «Самсона» и «Далилу», — а также небольшую рощицу между домиками-близнецами, в тени которой мерно покачивался старый гамак.
В это утро она заметила, что в гамаке кто-то был. Вне всяких сомнений, Джейк Холлистер. Уже не в первый раз он засыпал там или даже на самом берегу.
Она, конечно же, никогда не спрашивала его.
Она никогда и не помышляла о том, чтобы совать нос в чужие дела.
Но она подозревала, что Джейк иногда страдал от кошмаров и бессонницы, которая часто становилась их продолжением.
Вот что обычно было причиной ее бессонницы: ночные кошмары.
Теперь уже, конечно, не так часто. В конце концов прошло двадцать лет, и, конечно же, бог Авраам умел прощать.
Со временем боль утихла. Некоторые образы стерлись. Хотя и сейчас случалось, правда, не так часто, что Рэйчел просыпалась среди ночи. Сердце громко билось в ее груди, и она никак не могла отдышаться, не в силах избавиться от ужасающего чувства, будто ее отравили. Она была вся в липком поту, а перед глазами ее вновь и вновь возникало лицо ее дорогой сестры, прелестной Марии Магдалины, милой Марии Магдалины, невинной Марии Магдалины, лежащей на земле в ожидании смерти, с широко открытыми невидящими глазами, устремленными в ее глаза.
Прижав руки к груди, Рэйчел зажмурилась от этого мучительного воспоминания. Когда она открыла глаза снова — Боже милосердный, как долго они были закрыты? — солнце уже поднялось, а вместе с ним и Джейк Холлистер поднялся со своей импровизированной постели.
Он был не один.
В гамаке был кто-то еще.
Рэйчел наблюдала за тем, как Джейк наклонился и поднял кого-то на руки. Это была молодая женщина.
Это была Джейн Беннет.
Он убаюкивал ее с величайшей осторожностью и нежностью, направляясь с ней на руках к бунгало «Далила»; спустя всего несколько минут он появился вновь и не спеша направился к «Самсону».
— Не судите да не судимы будете, — пробормотала Рэйчел еле слышно.
Возможно, сей мир был бы лучшим местом, если бы больше его обитателей, включая самых благочестивых, помнили эти слова. Не только помнили их, но жили с ними.
Конечно, удача была бы более благосклонна к семье Мейфэр, если бы она не только зачитывала эти слова в Великой Книге, заучивая их наизусть и мгновенно забывая, но и проживала в соответствии с ними каждый день.
Джейк Холлистер и Джейн Беннет — были ли они любовниками? Искали ли они силы, утешения и несколько минут забвения в объятиях друг друга?
Так тому и быть.
Она не станет осуждать их. Она не станет называть это грехом. Итак, слишком часто и много уже вспоминали о грехе в этом доме, слишком много было боли и так мало любви.
Мама.
Папа.
Чарли Беннет.
Бедная, милая, обманутая Мария Магдалина.
Стихотворение, которое еще в далеком детстве читала ей ее нянюшка, эхом откликнулось в памяти Рэйчел Мейфэр, когда она взяла в руки ковш с водой, чтобы полить нежно любимые ее сестрой Эстер комнатные цветы.
О милая Мэри, как ты непослушна!
Помедли мгновенье и нам расскажи,
Как садик твой яркий, подружки-кокетки?
Серебряный счастья бубенчик?..
Глава 18
— У тебя есть с собой походные ботинки?
— Нет.
— А кроссовки покрепче?
— Что-то вроде.
— Что-то вроде? — Лицо Джейка выражало нескрываемый скептицизм. — Что? Теннисные туфли?
Джейн покачала головой из стороны в сторону.
— Лучше. «Рибок».
Джейк недовольно хмыкнул и снова уткнулся в свой список.
— Должны подойти.
— Когда три недели назад я паковала чемоданы, то мне и в голову не пришло, что придется тащиться через первобытный лес, — проворчала она еле слышно.
По крайней мере она надеялась, что на острове удастся что-то купить. Говоря по правде, на острове Рай действительно был магазин, принадлежащий некоему Максвеллу. Но там раскупили все походные ботинки ее размера — или любого размера, если уж на то пошло.
Джейн подбоченилась в своих только что купленных голубых джинсах, которые были ей велики на два размера. Но и Джейк, и Максвелл в один голос убедили ее, что после нескольких стирок штаны сядут как раз до нужного размера. Согласно вычислениям Джейн, это должно было произойти где-то между первой и второй сотнями стирок или тропических ливней, в зависимости от того, что последует сначала.
— Скажи мне вот что… — проговорила она, натягивая на глаза только что приобретенное кепи.
По крайней мере Джейн считала не совсем бессмысленной необходимость защищаться от солнца. Вообще она была достаточно надежно экипирована: рубашка с длинными рукавами, джинсы до пят, подходящий фотозащитный крем, темные очки и привлекательная кепка цвета хаки с козырьком, нависавшим над ее носом на добрых четыре или пять дюймов.
Видели бы ее сейчас друзья…
— Сказать тебе что? — откликнулся Джейк, обходя доверху нагруженный джип и проверяя каждый предмет, значившийся в его списке, не раз и даже не два, а как минимум три раза.
— Кем ты был в своей прошлой жизни? — спросила она, следуя за ним по пятам.
— В моей прошлой жизни? — спросил он, хмуро уставившись на нее. — Ты имеешь в виду, кем я был в моем последнем перевоплощении? — Джейк туже затянул веревки, связывающие аппарат для ныряния на глубину и баллоны с воздухом. — Сказать по правде, я не особенно-то верю в подобного рода чепуху.
Джейн распрямила плечи, хотя она и так никогда не сутулилась.
— Я имела в виду твою профессию до решения все бросить и отправиться в неизведанные места, в результате чего ты обосновался здесь, в Раю?