Девочки О'Доннел тоже замахали нам, Айрис смогла наконец оторваться от Дилана. Из амбара вышла Кэтлин и пошла прямо к нашей машине. За ней потянулись остальные.
— Джейк, — шепнул я.
По лицу моего лучшего друга расползалась улыбка, идиотизмом способная спорить с гримасой мисс Уибли. Он облизнул губы, а в глазах вместо привычной ошалелости разгоралась жажда, направленная к одному-единственному действию — и это действие не имело ничего общего с писательской работой.
— Сейчас выпьем как следует, — ответил он.
— Не говори никому, что мы скоро уедем, — попросил я. Сам не знал, почему из отъезда надо делать тайну. Не кинутся ведь моухейцы держать нас! Но я не хотел, чтобы они знали. Лучше дважды выдержать выяснение отношений с Энни, каждое из которых закончится осколками посуды на полу и последними злыми выкриками уже в постели. Лучше отказаться от издания романа, над которым бился пять лет, и бросить единственный оригинал выстраданной рукописи в огонь. Что угодно, только не дать им понять, что я хочу уехать.
Эта уверенность захватила меня полностью, и я инстинктивно прятал глаза, чтобы не встретиться взглядом с людьми, выкрикивающими приветствия.
— Не буду, — легко согласился Джейк. — Никаких проблем, хочешь остаться, значит, останемся.
Он выскочил из машины и кинулся обнимать женщин, пожимать руки мужчинам — вел себя так, будто встретился с любимыми родственниками после десятилетней разлуки. Но я не последовал его примеру, пусть всплеск радости давал возможность обнять Кэтлин О'Доннел и чмокнуть в щечки ее дочерей. Я продолжал высматривать Делберта, и мою настойчивость вознаградило его неожиданное появление совсем рядом. Он выскользнул из-за темно-синего пикапа, протянул мне руку и зашептал, быстро проталкивая слова сквозь улыбку:
— Почему вы не уехали? — и тут же, еще быстрее, комкая слова: — Пожалуйста, мистер Хиллбери, пейте только то, что будет пить мистер О'Доннел. Хорошо?
— Почему?
— Ну, — Делберт моргнул. — Он же бармен, лучше всех разбирается в напитках.
Логика, как и у Джейка, была неколебимой. Глаза — честными. Только плечи напряглись, будто для этого мальчика слова обретали физический вес — и все до единого падали ему на спину.
— Ладно, — кивнул я.
— Спасибо, — громко произнес Делберт. — Я очень люблю книги.
Я не успел сообразить, при чем тут книги, зато Роджер и Паула, следом за сыном обогнувшие пикап, чтобы поздороваться со мной, сделали вывод мгновенно.
— И вы туда же? — прищурилась миссис Энсон. — Мистер Риденс ему уже две книжки подарил, зачем еще?
Действительно, зачем? Тем более, судя по выражению ее лица, книги — вещь куда опаснее заряженных ружей, спиртного и воды с примесью галлюциногенов. Сначала две книги, потом четыре, а еще через день порядочный, хорошо воспитанный парень превращается в уголовника, сидящего на ЛСД. Разве не так? А ну, попробуйте скажите, что не так!
— От книг вреда не будет, — все-таки рискнул возразить я. — У меня дома несколько сотен книг, и у большинства моих знакомых собраны прекрасные библиотеки.
— А у нас без них отлично обходятся, — заявила Паула. Тон из вопросительного стал воинственным. Отлично подошел бы для того, чтобы на поле боя выкрикнуть «вперед, амазонки!». — Разбалуете мальчишку и уедете в свою Калифорнию, а нам что делать? Спустить все сбережения на книги для него?
Делберт незаметно отступил. Будто ждал, что мать вот-вот его ударит, и надеялся оказаться вне досягаемости ее ласковой руки.
Кого ты больше любишь, мальчик: папу или маму?
— Ладно уж, — Роджер обнял жену за плечи попытался удержать от атаки?
и подмигнул мне. — Книги места не перележат.
— А этот совсем от рук отобьется? — возмущение в голосе Паулы напомнило мне Дольфа. — И так сегодня, считай, не работал.
— Завтра отработает, — пообещал Роджер. — Ну что, мистер Хиллбери, пойдем внутрь? Мистер Риденс, наверное, уже вторую порцию приканчивает, а вы еще и капли не выпили.