Да, пожалуй, пирата. Только попугая и деревянной ноги не хватает.
Он стреляет в приближающихся бадунов. С правой, с левой, с правой, с левой – ствол одного пистолета чуть вздрагивает от отдачи в момент, когда стреляет второй. Трое подстреленных бойцов Воинского Братства сталкиваются и валятся друг на дружку, образуя печальный бадунский вигвам.
Енот окончательно входит в образ пирата.
– Грут! Мы отступаем! – орет он сквозь оружейную канонаду. – Хватит развлекаться, пора валить!
– Деревья? – я на секунду включаю речевой протокол, наслаждаясь зрелищем и репликами енота.
– Нет, – рявкает Ракета и добавляет: – Пора валиться в дыру!
С этими словами он прыгает в простреленное в полу отверстие. Я не решаюсь последовать за ним. Столь безрассудное действие кажется мне единственно логичным, но я не могу совершить его без колебаний.
Впрочем, в это мгновение меня хватает под мышку дерево и решает все за меня, совершая прыжок, которому я никак не могу воспрепятствовать.
БУХ!
Приземление ошеломляет меня на секунду, но я сразу выпрямляюсь и перезагружаю свои сенсоры. Мой гироскоп сообщает, что высота падения составила приблизительно восемь метров. Грут ставит меня на землю, а точнее, на песок с вкраплениями слюды. Я замечаю, что поверхность покрыта бурыми пятнами.
Раздается громогласное кровожадное улюлюканье.
Его издает удивленная и одновременно возбужденная нашим внезапным появлением толпа. Похоже, они находятся в предвкушении чего-то.
– Планировка заведения «У Лири» такова, – замечаю я, – что под главным баром располагаются бойцовские арены.
Ракета медленно оборачивается и буравит меня взглядом – видимо, таким образом он хочет сказать, что я мог бы сообщить об этом пораньше. Хотя бы перед прыжком.
Арена широкая и круглая. Собравшиеся за высоким каменным ограждением зрители потрясают кулаками и делают ставки. На нас оценивающе смотрят гладиаторы в шипастых доспехах, вооруженные топорами, тесаками, копьями и трезубцами. Не менее оценивающе смотрят и бойцовые звери, привезенные с Сакаара. Они рычат и довольно пускают слюни из огромных, зубастых пастей.
Как сообщает мне центр обработки данных, пятна на песке – это кровь. В лучшем случае.
Грут печально глядит наверх, в дыру. С этой стороны она выглядит куда более привлекательно. Однако теперь этот путь отступления для нас недостижим.
– Что ж, – вздыхает Ракета со вселенской тоской, покручивая в пугающе человеческих руках пистолеты, и рычит: – Делайте ваши ставки.
Глава пятая. Игры объявляются открытыми
Сирена возвещает о начале боя, но никто не обращает на нее внимания.
Гладиаторы уже несутся на нас. Зен-воберианские девушки с табличками, объявляющими номер раунда, едва успевают спрятаться за ограждение арены.
Ракета направляет пистолеты на ближайшего гладиатора – огромного, яростного саурида в костяном шлеме – и стреляет.
Ничего не происходит.
Ракета сглатывает.
– Что за дрань?!
Он уворачивается, ныряет между ногами противника, бронированная громадина проносится над ним и попадает прямиком под мощный удар грутовского кулака. Костяной шлем на поверку оказывается не шибко прочным, и гладиатор падает в песок.
– Бластеры не работают! – кричит Ракета, на всякий случай перепроверяя.
Грут пытается выстрелить из «Нитро 66», но безуспешно.
– Арена оборудована силовым полем, блокирующим энергетическое оружие, – сообщаю я.
– Это еще зачем? – удивляется Ракета, уклоняясь от удара топора размером с журнальный столик.
– Применение энергооружия неспортивно, – отвечаю я.
– Не-что?
– Нечестно. Здесь проводятся состязания исключительно по близкому бою, – объясняю я. – Дальнобойное оружие дает дополнительные преимущества.
– Дополнительные преимущества?! – вопит Ракета, бегая кругами от гигантского киборга с мечом размером с гладильную доску.
Он в чем-то прав. В данной ситуации преимущество как раз у наших противников. Только Грут способен хоть как-то с ними состязаться, и он подтверждает это, отвешивая тумаки любому, кто к нему приближается. Ракета выживает за счет скорости – он бегает, прыгает, мечется, уворачивается и перекатывается. Он мал и быстр, и по нему сложно попасть. Мне удается выживать благодаря тому, что Грут по доброте душевной подхватывает меня в моменты опасности и ставит там, где поспокойнее. Кажется, будто он одновременно дерется и играет мной в шахматы, но, боюсь, это не сможет продолжаться долго.