— Скажи, брат (это мне-то — брат!), пациент из соседней квартиры тоже питается в «Лакомке»?
— Валерик? — спросила я.
— Серёгин, Валерий, — подтвердил он, посмотрев карточку. — У него другой вариант. Ангины нет, но голос пропал. Придётся ему недельку-другую пошептать. А тебе, брат, надо лежать, даже когда спадёт температура. Иначе сердце испортишь.
Он что-то долго ещё говорил Славику насчёт полосканий, и Славик записывал, что нужно делать. Потом обещал, что не выпустит меня на улицу, пока он, доктор, не разрешит.
Но я уже не слушала. А переживала, какая я несчастная: Валерик без голоса, я — в кровати. Как же теперь будет Слава? А мои передачи с фанфарами, по четвергам, для малышей? Бедный редактор «Ракеты»! Дура у него сестра. Вот! Ну и полощу горло каждые два часа. А то ко мне никого из ребят не пускают. Чтобы не заразились.
Крем-брюле!..
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
КОСМЕТИЧЕСКИЙ РЕМОНТ
Рассказывает автор
Автору уже давно хочется произвести общий обзор событий, связанных с появлением в школьном эфире «Ракеты».
Герои этой повести сейчас по горло заняты косметическим ремонтом. Что ремонтируют? Конечно, радиорубку. Вы же знаете, в каком она плачевном состоянии. Среди тех, кто протирает, моет, шпаклюет, красит, снова моет, вы узнаете своих знакомых.
Петька Файнштейн не претендует на высокую квалификацию: он согласен быть, как говорится в объявлениях, разнорабочим, и как он сам говорит, мастером на все руки. Принести ведро тёплой воды из «титана» — пожалуйста! Сбегать за синькой к завхозу — сию минуту! Достать тряпки у нянечки — в чём же дело? На нем, как на всех ремонтниках, шляпа, сделанная из газеты, и чем заляпаннее шляпа, тем солиднее чувствуешь себя. В этой шляпе, да ещё в рабочем комбинезоне можно идти и напевать или даже насвистывать, не рискуя получить замечание. Идти по коридору ни перед кем не сворачивая, все расступаются — рабочий человек идёт! Иногда Петька прихватывал с собой Валерика. Здесь для него Валерик уже не был начальством. Да и вообще Валерика не было слышно. Врач категорически запретил ему разговаривать целую неделю, угрожая, что иначе Валерик вовсе останется без голоса.
В новом положении для Валерика были свои преимущества. Так, если кто-нибудь из учителей вызывал его к доске или с места, товарищи охотно сообщали, что Валерику запрещено говорить. Первые дни это было очень удобно. А потом учителя приспособились и на всех уроках задавали Валерику вопросы, на которые он должен был отвечать письменно. А письменный ответ коварен. Можно знать в чём дело, но, объясняя, не избегнуть орфографических ошибок. Петьке, который совсем не был злым человеком, страстно хотелось, чтобы «Ракета» начала выходить вновь раньше, чем Валерик заговорит. А пока они работали рука об руку.
Душа ремонтной бригады, Саша Кореньков, приземистый, крепко стоящий на ногах, всё делал неторопливо, так, что переделывать не приходилось. С ним в паре любил работать Дима Андреев — секретарь комсомольского бюро, охотно учившийся у пионера. Ведь Кореньков мог подштукатурить угол, вытянуть карниз, на что другие были просто не способны.
Ещё на праздничном вечере Лёня Фогель с Оскаром заявили, что пока они починили аппаратуру «на живую нитку», а придут заканчивать работы, когда здесь будет чисто, как «в аптеке». Тогда возникла мысль не просто прибрать, а отремонтировать радиорубку.
Дагмара спросила: «А кто это будет делать?» И Анюта сказала: «Мы!» И Слава сказал: «Мы!» И Дима сказал: «Мы!»
— А каким образом? — заинтересовалась Дагмара.
— По методу Тома Сойера, — объяснила Анюта.
— Это который Гекльберри Финн? — брякнула Дагмара.
— Нет, который Марк Твен, — серьёзно поправил Слава.
Над ней смеялись, и она это запомнила.
Вообще в желающих работать недостатка не было. Истово трудилась Наташа Щагина. «Вот это физкультура!» — говорила она, утирая пот с раскрасневшегося лица. В свободное время ей с удовольствием помогала Анюта. Ну и, конечно, всегда после уроков здесь пропадал Слава.
Временно у них поселилась тётя Нина. И он мог не беспокоиться за Свету. А Света осунулась. Веснушки ещё ярче высыпали на её бледном лице, окаймлённом медно-рыжими волосами. Температура спала. Но доктор был неумолим. Он снова и снова выслушивал девочку и разрешил ей ходить только по комнате, да и то немного.