— Ты прям морж, — пошутил он невесело.
— Сейчас обратно дернем.
— Погоди-ка, — Лебедев протянул Анатолию бутылку, на дне еще оставалось на полпальца спирта. — На-ка глотни, согрейся.
— Сам грейся, тебе предстоит такое же.
— Пей ты, тебе меня тащить. Я сейчас далеко не уплыву.
Давыдов не стал спорить и проглотил жидкость, даже не почувствовав градусов. Самолет вздрогнул и накренился на левое крыло. Стихия стремилась довершить начатое. Давыдов пробрался по салону к мешкам. Кряхтя, напялил на себя сухой комплект формы. Привязал товарища к футляру и задумался.
— Ты чего, пошли, — торопил его Лебедев. — Пока эта подводная лодка совсем не затонула.
— Подождем, там на берегу еще хуже. Надо еще кое-чего взять.
Давыдов стал отбирать сухие вещи и увязывать их в новый тюк. Для герметичности он вложил несколько мешков один в другой. Набив мешок зимним и летним обмундированием, бросил туда же несколько пар обуви своего размера.
— У тебя какой номер?
— Сорок три.
Давыдов забросил в мешок еще несколько пар ботинок. Выловил из воды свою фуражку и, усмехнувшись, положил ее сверху. Потом отвязал веревку от люка и перетянул ею горловину мешка. Оглянувшись — не забыл ли чего — кивнул товарищу.
— Теперь пошли.
Мешок с барахлом они оставили у люка и прыгнули в воду. Плавучесть у футляра оказалась не хуже, чем у спасательного крута. Цепляясь за веревку, Давыдов погреб к берегу, буксируя летчика за собой. Второй заплыв показался легче. Добравшись до берега и вытащив товарища, он чувствовал себя совсем неплохо. Главным образом оттого, что оба были на берегу и оба были живы. Освободив Лебедева от лямок футляра, Анатолий потянул веревку. Тюк вывалился из отверстия люка, и волны понесли его к берегу. Вдвоем они выволокли мешок из воды и потащили вверх по склону. Там ветер был еще сильнее. Укрылись за дюной. Но ветер поднимал песок и больно хлестал им по лицу. Друзья стали стаскивать с себя мокрую одежду. Переодевшись во все сухое, Давыдов сходил за «дипломатом», соорудил из него и футляра подобие кресла и усадил на него Лебедева. Потом решил построить шалаш. Приволок пеналы с ракетами и четыре штуки поставил вертикально. Получилось четыре столба. Срубил несколько елочек. Из них сделал каркас крыши и накрыл это убогое строение мешковиной. Скат получился пологим, и он набросал поверх брезента еловых лап. Внутрь сооружения он втащил пятый пенал и, сложив на него оставшееся барахло, помог раненому перебраться на импровизированную кровать. Для себя Анатолий устроил сиденье из футляра и «дипломата». Щели в стенах завесил мокрой одеждой и отправился на берег.
Самолет совсем сполз с косы. Люк уже не был виден. Над водой торчали только хвост, крыша и лопасти одного из моторов. Волны вымывали из чрева машины оставшийся груз. На поверхности бухты там и сям виднелись коробки, банки и мешки.
По воде расплывалось масляно-радужное пятно керосина. Начался мелкий дождик. Пытаться разжечь костер нечего было и думать. На всем берегу ни одной сухой щепки. Давыдов застегнул «молнию» комбинезона, забрался в хижину и, навалив на себя сразу три меховые куртки, попытался заснуть.
Глава 19.
ДРАГУНСКИЙ ИДЕТ ПО СЛЕДУ.
Как только стало известно о том, что обнаружен пропавший самолет, «зверскую группу» в полном составе вызвали на службу. Сведения о нем были далеко не полными. Пилот «Ан-26» не знал, находится ли «Акинак» на борту. Говорил только, что есть жертвы среди экипажа и пассажиров. Нужно было срочно вылетать на место аварии вместе со спасателями. Несмотря на спешку, Воробьев все-таки успел предупредить Драгунского о своем отъезде и велел не проявлять излишней инициативы. Дежурная машина доставила следователей прямо на аэродром, где уже грел двигатели транспортник, выделенный окружным начальством. В салон набилась уйма народу: вооруженцы, врачи, офицеры службы безопасности полетов. Самолет пробежал по бетонке и тяжело прыгнул в темноту. Сразу началась болтанка. Надвигался грозовой фронт, и «добро» на полет начальство дало только ввиду исключительности ситуации. На полосу аэродрома в Лодейном Поле, где их ждали вертолеты, садились уже при первых каплях дождя. Когда самолет подрулил к диспетчерской, хлынул ливень. Люди бросились под крышу. Погода испортилась надолго, и все полеты строго-настрого были запрещены. Медведев с досады матерился.
— Теперь ни на место аварии, ни домой не добраться, — бурчал Зубров.
Поговорив с диспетчером, пришел Воробьев.
— И когда это светопреставление кончится?
— Грозят, что дня через три. Обещали вылет при первой возможности.
Через час прибывший на автобусе дежурный по части отвез всех гостей в гарнизонную гостиницу.
Лейтенант Драгунский впервые оказался предоставлен самому себе. До этого ему приходилось бегать по поручениям Воробьева, собирать интересующую начальника информацию и набираться опыта. Дмитрий Ильич спуску не давал, решив превратить Сашу Драгунского в трудоголика. За информацией нужно было мотаться по всей области. Порой для уточнения одного и того же фактика приходилось утром быть в Сестрорецке, а вечером заканчивать сбор данных в районе Ижорского завода.
Теперь Драгунский в полной мере ощутил прелесть свободы. Ночью Воробьев улетел по вызову. Остальное начальство считало Сашу пристегнутым к поискам «Акинака» и не трогало. Поручений от улетевшего шефа не было — сиди наслаждайся жизнью. Не надо никуда бежать, чего-то искать, кого-то ловить, чтобы подписать справку. Или уточнять, не видел ли кто чего-нибудь странного в позапрошлый вторник на территории автобусной остановки у станции метро «Площадь Мужества». Лейтенант сварил кофе и наслаждался покоем в опустевшем кабинете.
Приятное времяпрепровождение прервал, звонок внутреннего телефона. Начальник экспертного отдела простуженным голосом интересовался, кому нужны результаты экспертизы по контейнеру. Старик давно уже заработал пенсию, но начальство всякий раз, когда он начинал поговаривать об уходе на заслуженный отдых, просило поработать еще годик. Пенсионер терпеть не мог, когда оперативники не спешили забирать свои заказы.
— Вы, что ли, контейнером занимаетесь?
— Мы.
— Ну и что?
— Как что? — не понял лейтенант. — А что, уже готово?
— Уже готово, — передразнил его великий шаман от экспертизы и вдруг рявкнул прокуренным басом: — Что, обормоты, ждете, пока мы к вам на четвертый этаж прискачем с депешей в зубах? Позавчера запрягли, поставили лабораторию на уши, и что, теперь все это уже никому не надо? Люди двое суток не спали. В следующий раз ваши заявки в последнюю очередь запущу, даже не в последнюю, мать вашу, а…
— А-а-а мне можно? — Драгунский решил прервать шефа экспертов, пока тот не успел придумать какой-нибудь более страшной кары нерадивым работодателям.
— Можно, если сумеешь расписаться в получении.
— За шефа?
— За себя, — взревела трубка, готовая взорваться от лейтенантской бестолковости. — Какая, к чертям, разница, кто из вашей шайки отметку сделает? Давай-ка рысью сюда! Тебя Татьяна Владимировна ждет не дождется, домой уйти не может из-за вашего долбаного контейнера. В следующий раз, вместо того чтобы людей гонять хрен знает куда, сюда объект принесете, пусть хоть панамский танкер. Запряжетесь, как бурлаки на Волге, и попрете своим ходом.