Малко опустился на стул. «Аннета», — прошептал он и понял, что самое страшное для него начнется не сейчас, когда он снимет свои погоны и приладит к рубашке вот эти, что лежат на столе, и когда будет докладывать Бородину: «Товарищ подполковник, лейтенант Малко ваше приказание выполнил», а тогда, когда явится домой. Он долго дрожащими и потными руками расстегивал рубашку, долго снимал погоны и прилаживал новые. Вошел Бородин. Малко доложил точно так, как и думал, только на слове «лейтенант» запнулся.
— Разрешите идти?
Бородин ответил не сразу. Он стоял напротив бледный и мял папиросу, мял до тех пор, пока не раздавил. Швырнув ее в урну, сказал:
— Куда вы пойдете?
— Не знаю.
— Жена дома?
— Не знаю.
— Не знаете... Может, вас откомандировать в другую часть?
— А это возможно?
— Постараемся, в ту часть, где вас не знают. Согласны?
Малко отрицательно покачал головой.
— Почему?
— Нет... Где падают, там и поднимаются. Разрешите идти?
— Идите.
Бородин еще долго стоял, никак не мог оторвать своего взгляда от двери, за которой скрылся Малко. Потер руки, они были мокрые, вспотевшие.
— И так бывает, товарищ замполит. — прошептал Степан, все еще глядя на дверь.
...За воротами навстречу шел Цыганок. Малко хотел свернуть в сторону, но Костя лихо дал строевой шаг, еще не подходя, крикнул:
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! — И, приблизившись, взглянул на погоны, искренне воскликнул: — Товарищ старший лейтенант, вы одну звездочку потеряли!
Малко вздрогнул, невольно коснулся руками погон и бросился бежать. «Лейтенант, — стучало в голове, как молотом выбивало: — Лейтенант, лейтенант».
Он долго не мог попасть в замочную скважину ключом. Наконец открыл дверь и сразу увидел Аннету. Оиа стояла перед зеркалом и поправляла прическу.
— Ты пришел? — спросила она, услышав его шаги. — В кухне обед, подогрей. Времени у нас мало, торопись.
— Куда?
— Интересный вопрос! — Она повернулась к нему. — Как прическа? Разве нас не приглашали на свадьбу? Иди ешь.
— Аннета! — крикнул Малко и закрыл глаза: «Боже мой, она ничего не знает! Я все скрывал, скрывал». Он опустился на диван, вобрав голову в плечи, и, боясь пошевелиться, притих.
— Ты устал, ну хорошо, я сама разогрею обед, отдохни.
«Свадьба? Какая свадьба? Да, да. Узлов женится... Почему меня не позвали? Никто даже и не напомнил. Один остался... Один... Как еще Аннета посмотрит... Надо писать жалобу министру, и только министру, и немедленно». Он бросился к столу и вдруг сразу как-то обмяк, похолодел.
Руки Аннеты легли на плечи. Он вскочил.
С минуту они молча смотрели друг на друга. Синие глаза Аннеты то вспыхивали, то пропадали за густыми ресницами.
— Ты что? — спросила она.
— Откуда? — прошептал Малко.
— Что откуда?
— Подлость берется... выползает, не знаешь?
Ей стало страшно. Она прижалась к стенке.
— Что с тобой? Почему тебя не пригласили на свадьбу? Или пригласили? Ну скажи: пригласили?
— Нет...
— Это неправда, не верю. Ты мне говорил: тебя уважают, ценят...
Он снял рубашку, прошел в кухню. «Кажется, она ничего не заметила».
Аннета стояла в дверях.
— Меня переводят в другую часть...
— Почему?
— Отличился, вот и переводят...
— Куда?
— Может, и в Москву. Скучно в столице без меня, вот и переводят.
Он говорил, не глядя на жену. Когда поднял голову, увидел: Аннета плакала тихо, не вытирая слез. Потом, вздохнув, сказала:
— Пойду готовить чемоданы... Я все поняла.
Он отодвинул тарелку, посмотрел в окно. Увидел Узлова, шедшего с Катюшей рядом, плечом к плечу. Потом прошел Шахов со свертком под мышкой. Из-за угла соседнего дома появился Бородин. Навстречу ему выскочил Павлик и с разбегу повис на шее у отца. Подошла Елена с меньшим на руках. Подполковник поставил Павлика на землю, взял у Елены Андрюшку, и они все направились к подъезду.
«Писать жалобу не буду. На кого? Нет», — Малко закрыл глаза.
Машина стояла у калитки. Гросулов вышел на крыльцо. У клумб возилась Любовь Ивановна. Сильно пахло цветами. Петр Михайлович потянул носом. «Герань», — определил он по терпкому запаху и залюбовался пестрым сокровищем двора. Вдруг он заметил среди цветов свежую прогалину. Раньше не обратил бы внимания, но теперь, когда понял и оценил Любашин труд, забеспокоился: «Неужели ночью воришки были?»
Он сбежал вниз, позвал жену.
— Любаша, ты видела? — ткнул он рукой в сторону цветов.
Любовь Ивановна сразу догадалась, что взволновало мужа. Она, держа в руках громадный букет роз, на которых искрились капельки воды, сказала: