— Итак, какой мне вынесен приговор? — спросил он.
Его отец ответил без обиняков:
— Этой осенью ты поступаешь учиться. Я не одобряю вашей затеи.
Росс сжал губы, но промолчал. Помедлив секунду, он обратился к Каргрейвзу:.
— А как Арт и Морри?
— Арт летит со мной. Морри позвонил и сказал, что его отец неодобрительно отозвался о самой идее, но мешать не станет.
— Это что-нибудь меняет, пап?
— Боюсь, что нет. Мне не хотелось бы тебе запрещать, но если речь идет о серьезных решениях, то я несу за тебя ответственность до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год. Ты должен получить диплом.
— Но… но папа! Посуди сам, ведь диплом — это лишь бумажка! Если полет удастся, я буду достаточно знаменит, чтобы получить любую работу, какую только захочу. А если мы погибнем, никакой диплом мне не понадобится.
Мистер Дженкинс покачал головой.
— Росс, я принял решение.
Каргрейвз заметил, что юноша едва сдерживает слезы. От этого он стал выглядеть старше. Когда Росс снова заговорил, голос его дрожал.
— Папа…
— Да, Росс?
— Если я не могу лететь, то нельзя ли мне хотя бы помочь им с переоборудованием ракеты? Им не помешают лишние руки.
Каргрейвз посмотрел на него с новым интересом. Он понимал, чего стоило мальчику это предложение.
Мистер Дженкинс удивился, но тем не менее сразу ответил:
— Разумеется, можно. Но лишь до тех пор, пока не начнутся занятия в институте.
— Ну, а если к этому времени не все будет готово? Мне не хочется бросать дело на полпути.
— Хорошо. В таком случае можешь работать над проектом до второго семестра. Это моя последняя уступка, — он повернулся к Каргрейвзу. — Я рассчитываю на то, что вы уделите некоторое время образованию.
И опять обратился к сыну:
— На этом закончим, Росс. Когда тебе исполнится двадцать один год, можешь, если будет угодно, рисковать своей головой и лететь на космическом корабле. Откровенно говоря, мне кажется, что ты и тогда не опоздаешь стать первым человеком на Луне.
Он поднялся.
— Альберт…
— Да, Марта? — мистер Дженкинс предупредительно обернулся к супруге.
Она отложила вязание и сказала:
— Позволь ему лететь, Альберт!
— Что? Что ты хочешь сказать?
— Позволь мальчику лететь на Луну. Да, сначала я была против, но доктор Каргрейвз меня убедил. Он прав, а я ошибалась. Нельзя удержать птицу в гнезде. Я была против. Но разве можно ожидать иного от матери? Нашу страну открыли люди, которые не боялись пуститься в дорогу. Прапрадедушка Росса пересек горы в фургоне и освоил те места, где мы теперь живем. Ему тогда было девятнадцать лет, а его жене — семнадцать. В нашей семейной хронике записано, что их родители были против, — она вздрогнула и сломала одну из своих спиц. — Мне непереносима сама мысль о том, что наша кровь охладела.
Миссис Дженкинс поднялась и быстрым шагом вышла из комнаты. Плечи ее супруга поникли.
— Я даю тебе свое согласие, Росс, — тихо сказал он. — Я желаю вам удачи, доктор. А сейчас извините меня…
И он покинул комнату вслед за женой.
5. А ТРУДНОСТЕЙ ВСЕ БОЛЬШЕ
— Далеко еще? — Арт пытался перекричать шум мотора и свист пустынного ветра.
— Посмотри по карте! — ответил Росс и крутанул баранку, чтобы объехать кролика. — Пятьдесят три мили от шестьдесят шестого шоссе до поворота и еще семь миль по проселку.
— От шоссе мы проехали около сорока миль, так что поворот уже совсем скоро, — он окинул взглядом пустынный ландшафт Нью-Мексико. — Скажи на милость! Сколько свободной земли! Одни кактусы да койоты — и куда столько?
— А мне нравится, — ответил Росс. — Смотри, чтобы шляпа не слетела.
Прямая ровная дорога была пуста на много миль вперед, и Росс дал газу. Семьдесят миль… восемьдесят… девяносто… девяносто пять. Колеблющаяся стрелка спидометра приближалась к трехзначной цифре.
— Эй! Росс!
— В чем дело?
— Твоя машина того и гляди развалится. Хочешь нас угробить?
— Эх ты, котенок, — Росс улыбнулся, но все же сбавил обороты.
— И вовсе нет, — возразил Арт. — Если мы свернем себе шеи по пути к Луне, тогда мы — герои. Но погибнуть еще до старта — чистая глупость.
— Хорошо, хорошо… Это тот самый поворот?
Проселок свернул вправо, углубляясь в пустыню. Проехав по нему около четверти мили, автомобиль затормозил у стальных ворот, перегораживающих дорогу. По обе стороны тянулся внушительных размеров забор, увитый колючей проволокой. Табличка на воротах гласила: