Непосредственным руководителем работ по созданию фазовых систем радиоуправления был Михаил Борисенко.
Борисенко я запомнил по белому овчинному полушубку еще с холодных дней осени 1947 года в Капъяре. Он пришел в ракетную технику из воздушно-десантных войск, пройдя суровую школу войны. Грубоватый острослов, не трепетавший перед начальством, он осваивал технику боковой радиокоррекции (БРК). Вначале -немецкую «Викторию», потом руководил коллективом, который разработал для Р-1 и Р-2 свою систему БРК.
Опираясь на опыт создания систем боковой радиокоррекции ракет Р-1, Р-2 и Р-5, еще в 1956 году Борисенко выступил с предложением создать альтернативную систему сантиметрового диапазона радиоволн и фазовых методов измерений. Эта система по сравнению с импульсной, разрабатываемой для Р-7 и Р-7А, обещала быть более компактной, универсальной, точной и простой в эксплуатации.
Борисенко открыто критиковал систему Коноплева — Богуславского, разработку которой поддерживал Рязанский. Технические разногласия обострили личные отношения Борисенко с «тандемом» Рязанский — Богуславский. Неудачи, которые происходили при пусках «семерки» по вине радиосистем, использовались Борисенко для доказательства порочности пути, выбранного Богуславским, и преимуществ предлагаемой им системы.
2 января 1959 года радиосистема управления не выдала главную команду на выключение двигателя ракеты, запущенной нами с задачей попадания в Луну. При расследовании оказалось, что антенна радиопеленгатора главного пункта ошибочно была выставлена для связи с бортом носителя не по главному лепестку диаграммы направленности, а по одному из боковых. Траектория ракеты на активном участке отклонилась от расчетной, и «Луна-1» прошла мимо Луны, была объявлена «новой планетой» Солнечной системы и названа «Мечтой».
Через два года, при первом пилотируемом пуске 12 апреля 1961 года из-за неустойчивой работы преобразователя питания радиокомплекса команда на выключение двигателя по радио вообще не была выдана. Двигатель был выключен от интегратора автономной системы, настроенного на скорость, превышающую расчетную для радиосистемы. По этой причине «Восток-1» перелетел расчетную зону приземления и совершил посадку в Саратовской области. Отказ системы радиоуправления при полете Гагарина привел к тому, что было принято решение при пилотируемых полетах ее не использовать. Это было сильным ударом по престижу НИИ-885, авторитету Рязанского и Богуславского.
Но конкуренция принесла свои плоды. В системе радиоуправления Р-9 использовались две радиолинии: непрерывного излучения для измерения радиальной дальности и импульсная для передачи на «борт» команд управления.
При строительстве для Р-9 ШПУ система радиоуправления тоже была укрыта под землей. Антенны были помещены в специальные шахты, и потребовались специальные устройства для автоматического дистанционного подъема и наведения антенн после отката защитной крышки.
В период 1961-1965 годов была создана унифицированная система радиоуправления для ракет УР-100 Челомея и Р-36 Янгеля. Но и та и другая ракеты были приняты на вооружение только с инерциальными системами управления. Информация чувствительных командных приборов, установленных на гиростабилизированных платформах, обрабатывалась БЦВМ, это позволяло учитывать методические ошибки и применять оптимальные алгоритмы управления. В середине шестидесятых годов разработка радиосистем управления была прекращена.
Новый всплеск идей и разработок систем радиоуправления возник в конце семидесятых годов. Это были автономные радиолокационные системы наведения разводящихся головных частей по цифровым картам местности. Создавали эти системы уже совсем другие люди.
Богуславский переключил свою энергию на создание систем радиотелеметрии и систем управления космическими аппаратами. Он скоропостижно умер 18 мая 1969 года. Борисенко несколько лет еще пытался создавать компактные универсальные системы радиоуправления, но вскоре понял, что конкурировать по простоте и надежности с инерциальными системами бесполезно. В 1974 году он ушел из НИИ-885 в институт, разрабатывавший специальные системы связи. НИИ-885 в дальнейшем был переименован в НИИ космического приборостроения. Созданные в последние годы в этом НИИ радиосистемы комплексно решают задачи радиоуправления, телеметрии, телевизионной и радиотелефонной связи.
Я уже писал, что в 1948 году в МЭИ будущий академик Владимир Котельников возглавил небольшую группу ученых и инженеров, которая независимо от НИИ-20 и НИИ-885 очень смело взялась за работу по траекторным и телеметрическим системам измерений для первых баллистических ракет. Преемник Котельникова Алексей Богомолов преобразовал группу энтузиастов в мощное современное ОКБ. Он возглавлял ОКБ МЭИ в течение тридцати лет, стал действительным членом Академии наук СССР. Богомолов иногда вызывал раздражение «фундаменталистов» радиосистем в НИИ-885 и других «солидных» фирмах тем, что брал работы, от которых отказывались заслуженные фирмы уважаемых министерств.
Вопреки всеобщему кризису в российской радиоэлектронике, коллектив ОКБ МЭИ сохраняет работоспособность и до сегодняшних дней охватывает своими разработками почти весь спектр радиокосмической тематики. Несмотря на «студенческое» происхождение, по значимости вклада в отечественную ракетно-космическую радиотехнику ОКБ МЭИ без колебаний надо поставить на второе место вслед за НИИ-885.
1.8 «ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ»
О создании советского атомного оружия, ракетной и космической техники написано и сказано очень много. Гораздо меньше известно о деятельности наших ученых в области защиты от воздушного и ракетного нападения. В этом отношении создание уникальной системы противовоздушной обороны Москвы, не имевшей по тем временам равных в мировой практике, весьма показательно.
Весной 1953 года королевский Совет главных конструкторов и вся немногочисленная, по теперешним масштабам, ракетная элита находились на ГЦП в Капустином Яре. Мы проводили летные испытания ракет Р-5 и Р-11.
Все, что происходило в окрестностях Капъяра вплоть до Владимировки, вблизи которой располагался крупнейший аэродром НИИ ВВС, мы считали сферой интересов ракетной промышленности и Министерства обороны.
Общепризнанным и фактическим хозяином полигона и всех «окрестностей» был генерал-полковник Василий Иванович Вознюк. С его крутым характером вынуждены были считаться не только прямо подчиненные ему военные, но и главные конструкторы, включая Королева. Личный состав испытателей, в особенности стартовой команды, состоял почти поровну из военных и гражданских специалистов. Королев очень ревниво относился к расстановке личного состава по наиболее ответственным постам и операциям. Это иногда приводило к конфликтам с Вознюком, который справедливо считал, что расстановка солдат и офицеров — его прерогатива, а отнюдь не гражданских главных конструкторов, даже такого Главного, как Королев.
На этот раз обнаружилось, что перестановки среди военных произошли не по желанию, а вопреки воле всесильного Вознюка. Из дружного коллектива испытателей был переведен в Третье главное управление Совета Министров начальник стартовой команды майор Яков Трегуб.
Еще в 1952 году на одном из заседаний Совета главных Королев пожаловался:
— В ТГУ теперь правят бывшие наши начальники, они знают всех как облупленных и начнут сманивать хороших людей.
Начальником ТГУ был назначен первый заместитель Устинова по Министерству вооружения Василий Рябиков, а его заместителем — Сергей Ветошкин. Ветошкин до перехода в ТГУ был начальником 7-го главного управления Министерства вооружения — ракетного управления. Нам всем было досадно, что мы лишились двух хороших начальников. Оба были не только компетентными специалистами, но к тому же очень порядочными, по-человечески добрыми и умными руководителями. Среди чиновников высокого ранга люди высоких моральных качеств встречаются крайне редко.
Теперь мы узнали, что с подачи Ветошкина майор Трегуб повышен в звании до подполковника и переведен в ТГУ главным инженером полигона по стрельбовым испытаниям зенитных ракетных комплексов. Этот полигон расположился в окрестностях того же Капъяра. Военнослужащие на новом полигоне не только не подчинялись Вознюку, но даже были вне сферы власти Министерства обороны.