— Чудовищно, уж точно, — заметил Эрленд.
Все посмотрели на него.
— Я имею в виду… в конце, во время родов. В этом я не участвую, — сказал он.
— А я участвую! — сказал Крюмме.
— Тогда я тоже, — сказал Эрленд. — Иначе мне сто лет будут трындеть о том, что я пропустил. С двумя таблетками успокоительного сойдет. Но мы должны с Крюмме быть там вместе, один я не осмелюсь. Это значит, что именно в этот момент вам не стоит в точности совпадать.
— Но как же мы все осуществим? — спросил Крюмме.
— Подождите. Сперва надо выпить, — сказала Ютта и встала. Она стояла вытянувшись, щеки пылали, бокал на вытянутой руке, словно богиня свободы.
— Дорогие Эрленд и Крюмме, мы вас так любим. И друг друга. И вы тоже друг друга любите. Ни один ребенок даже мечтать не может о любви большей, чем та, которую мы вчетвером можем ему дать.
Они встали и молча чокнулись друг с другом. Эрленд чувствовал, как трясутся колени. «Я буду отцом, — думал он. — Мы будем отцами».
Ютта предложила проконсультироваться с врачом и узнать, как соответствуют группы крови, и решить таким образом, кто от кого зачнет. Остальное получится само по себе.
— А вам не надо в специальную клинику? — спросил Эрленд.
— Нет, — ответила Ютта. — Не надо. Нужно только ввести бесценную дозу как можно глубже. И мы прекрасно с этим сами справимся.
— Но как? — спросил Эрленд.
— Господи, что за вопросы! — сказала Лиззи. Можно использовать катетер и шприц, вот и вся премудрость.
— Отчего же эти клиники переполнены, смею я спросить?
— Потому что они предлагают анонимных доноров спермы, и сначала ее очищают и вводят прямо в матку, — объяснила Лиззи. — Но у нас сперматозоиды сами побегут наперегонки, естественным образом. Выиграет сильнейший. Мы не хотим ни в какую клинику, хотим, чтобы все было красиво и только между нами. И еще хотим, чтобы вы тоже присутствовали.
— Не для того, чтобы…
— Нет, Эрленд, не для того, чтобы смотреть. Или держать шприц. Просто быть здесь. Потом можем вместе пообедать, провести прекрасный вечер.
— И никакого алкоголя с этого момента, — сказал Крюмме и погрозил пальцем.
— Да, — согласилась Ютта. — Причем, с завтрашнего дня. Мое тело должно быть совершенно чистым, раз я собираюсь завести малыша.
— Я привезу настоящего шампанского и выпью за вас обеих! — сказал Эрленд.
— Только не до зачатия, — сказала Лиззи.
— Как это?
— Лучше всего, если вы воздержитесь от кофе и алкоголя на ближайшую неделю, — пояснила Лиззи.
— Боже мой, — сказал Эрленд. — Если требуются такие условия… Тогда мне становятся понятны мои сомнения.
— Одна мучительная неделя для вас, — сказала Ютта. — А потом девять месяцев полного воздержания для нас. По-моему, неплохая сделка.
— Ну, если ты так говоришь, — сказал Эрленд. — Но после того как мы с Крюмме сделаем свою работу в кофейные чашки…
— Мы достали специальные сосуды, — сказала Лиззи. — Стерильные.
— С ума сойти! — воскликнул Крюмме. — Вы были так уверены, что мы согласимся…
— Вообще-то да, — призналась Лиззи. — Поскольку теперь мы все вчетвером сможем быть родителями.
— Удивительно, — сказал Эрленд. — Мысль о специальном агрегате сперва пугала меня до смерти, но раз теперь мы будем вдвоем, все не так страшно. А что если вы не забеременеете? Или забеременеет только одна? Ведь многие годами…
— Думаю, забеременеем, — сказала Ютта. — Обе. Вы же знаете, что у нас с Лиззи у обеих было по аборту, после отношений с мужчинами, а потом мы поняли, что… Но в любом случае… Лиззи забеременела при прерванном акте, а я умудрилась залететь, пользуясь маточным кольцом и подмываясь! Мы суперплодовиты.
— Думаю, нам стоит выпить весь алкоголь, который есть в доме, раз уж вам придется обходиться без него больше девяти месяцев, а нам целую неделю, — предложил Эрленд.
Когда они с Крюмме рухнули дома в постель часа в три ночи, Эрленд прошептал:
— Крюмме, я серьезно думаю про ров с водой.
— Дорогой мой, иди сюда…
— И про крокодилов. Надеюсь, трех штук хватит. Хотя я размышляю о четвертом.
— Я люблю тебя, Эрленд. С тобой я самый счастливый мужчина на свете, ты знаешь об этом?
— М-м. От тебя так вкусно пахнет… Да, знаю. Это взаимно. Когда я тут думал, что ты недоволен нашей жизнью… Мне было незачем жить, Крюмме. Я даже не вкладывал душу в витрины, так это было ужасно.
— Я гордился тобой сегодня, когда ты ответил «да». Так сразу. Я почувствовал такую… уверенность. Понимаешь?
— Оно само вырвалось. Я хотел. Я хочу. У меня есть скидки на детскую одежду в «Бенеттоне», я тебе говорил? Помню, как засмеялся, когда Поульсен мне об этом сообщил, и ответил: «К чему они мне?» Может, это был знак. Ведь в этот же день тебя сбила машина.