— Сломался.
Она зашла в гостиную, наконец-то поймала станцию с нормальной музыкой, шведскими песнями. Вернулась на кухню, уперев руки в боки, он взглянул на нее — выражение лица не обещало ничего хорошего.
— Скажи, пожалуйста, ты взял и просто швырнул цветок на пол?
— Он уже высох.
— Я знаю. Я хотела его выбросить. Но не на пол!
— Он упал.
— Не верю! Я ясно вижу, что ты швырнул его на пол!
Он отошел к кухонному столу, надо собраться, не сказать ничего, о чем придется потом жалеть. Только бы она замолчала.
— И кому теперь придется убирать землю? А?
Он не отвечал.
— Мне, черт возьми, надоело! — сказала она. — До дури надоело ходить тут и видеть твою кислую рожу, и не слышать ни одного доброго слова! Я могу взять и уехать, знаешь ли!
— Вот и езжай.
— Ты не хочешь.
— Если думаешь, что можешь взять и уехать, то ты ничего не понимаешь. И поэтому уезжай.
— Что ты имеешь в виду? Что ты хотел сказать? — спросила она новым недобрым тоном. Она преградила ногой ему путь и выключила радио. Он уставился в газету, но забыл надеть очки и не мог прочитать ни слова на таком маленьком расстоянии.
— Что ты хотел сказать? — повторила она и отняла газету, вырвала у него из рук.
— Это и твой хутор тоже, — сказал он.
— Мой?
— Да, а как ты думала. Если я больше не смогу… здесь работать. Или ты хочешь его продать? А? Родовой хутор. Продать Несхов? Ты этого хочешь?
— Я ничего не хочу, — сказала она неожиданно спокойно, теперь он взял верх. — Я просто хочу, чтобы здесь общались по-человечески.
Что ж, если она не хочет об этом говорить…
— Телевизор сломался, — сказал он.
— Ты можешь взять деньги, которые тебе оставили Эрленд и Крюмме, — сказала она и подтолкнула к нему газету. Голос у нее был совершенно равнодушный, она не понимала, что значит телевизор для двух людей, которые без дела слоняются по дому.
— Там ничего не осталось, — ответил он.
— Деньги от Эрленда? — послышался голос отца из гостиной.
— Тебя это не касается! — крикнул Тур.
— Он получил двадцать тысяч на хутор, — сказала Турюнн.
— Там ничего нет. Крысы… все съели, — объяснил он.
— Крысы стоили немногим больше одиннадцати тысяч, — сказала она. — А остальное?
— Все ушло. Рустаду за кастрацию, швы, и вакцины, и за осеменение, и в зерновую компанию. Я жду решения с бойни. Но телевизор нам обойдется дорого.
— Отличный телевизор можно купить за три тысячи.
— У нас нет трех тысяч.
— Может, у меня есть. Посмотрим. Не знаю. Посмотрим.
Он засел в кабинете с большим облегчением, что наконец-то научился пользоваться почтовым переводом. Они с матерью как-то просидели целый вечер и разобрались, как это делается. Иначе Турюнн пришлось бы ехать в банк, где она увидела бы все доходы и расходы, и поняла бы, насколько на самом деле плохи дела. Без маминой пенсии концы с концами больше не сходились, вот в чем дело. И даже представить себе невозможно, как бы он рассчитался с дератизаторами, не будь этих денег от Эрленда. Он с ужасом вспомнил тот день, когда втащил себя задом-наперед вверх по лестнице и на руках подтягивался в свою комнату, чтобы достать наличные. Он не мог никому позволить рыться в его тумбочке, пришлось разбираться самому, пока отец спал, а Турюнн была в магазине. Дератизаторам он заплатил наличными, и еще тысяча осталась, но об этом никому знать не надо.
Тут он услышал, как она достала пылесос и включила его в гостиной. Завтра приедет Арне с акевитом, какое счастье, что остались деньги ему заплатить. Он уставился на пачку еще неоткрытых конвертов, полных цифр, которые надо вписать в нужные столбцы и строки. Как будет хорошо с акевитом. Она ни черта не понимает. Неужто она в самом деле думает, что хозяйство можно вести одними хорошими отношениями.
…
— Звонила Турюнн, — сказал Эрленд.
— Я так и подумал, — ответил Крюмме. — Что-то случилось?
— Ей нужно три тысячи крон. На хуторе сегодня вечером сломался телевизор.
— Да уж, не густо у них там с деньгами.
— Я переведу ей завтра. При переводах за границу нельзя воспользоваться интернет-банком, а то бы отослал ей их прямо сейчас.
— Как у нее дела в остальном?
— Отвратительно. Тур в последнее время стал очень жестким. Сегодня он даже сказал, что это ее долг — там оставаться, чуть не буквально заявил, что либо она остается, либо хутор будет продан. Кажется, она совсем скисла. Я сказал, что ей надо собрать шмотки и ехать сюда, но тогда она разозлилась на меня…
— Ничего удивительного.
— У него же есть сменщик! И домработница была!