…
На следующий день она купила маленькое дорожное радио в торговом центре в Трондхейме, еще выпивки, блок сигарет и несколько книг. Хорошо, что отец не может подняться по лестнице. Отправляясь на второй этаж, она чувствовала, что попадает в безопасное место.
Она была у врача и продлила больничный на работе, потом позвонила Сигурду на мобильный по дороге домой и объяснила ситуацию.
— Вообще-то на больничном нельзя уезжать, но врач обещал все оформить, он сам родом с хутора и знает, как это бывает. Но все так глупо, Сигурд. Мне не вырваться.
Сигурд напомнил ей, что она вырвалась от Кристера, и в этот раз все тоже должно получиться.
— Я не могу сбежать. Просто не могу. И дедушка… то есть… он не дедушка… но ему восемьдесят лет. И его мне очень жалко. Они два жалких существа.
Сигурд прекрасно понимал, что ей нелегко. И Кристер заходил тут в клинику на днях, спрашивал про нее.
— Правда? И что вы сказали?
Ей повезло, что он натолкнулся на Сигурда, а не на остальных, которые выдали бы правду. Сигурд сказал ему, что она за границей, на курсах, и что у нее нет связи по мобильному, но не сказал точно, где она. Кристер понял, что Сигурд в курсе всех дел, раз не говорит, где Турюнн, и попросил ей передать, что ребенка не будет. У девицы случился выкидыш на четвертом месяце.
— Это ничего не меняет. Он оттолкнул меня, когда узнал, что она беременна. Это мне все прояснило.
Сигурд согласился, но все равно должен был передать ей новость.
— К тому же я поняла, что он не совсем мне подходит, Сигурд. У него были странные представления о разных вещах. Но вот я въезжаю на двор, долг зовет. Надо бы поменять колеса, но летняя резина осталась в Осло. Черт! Зимние шины так износились, что можно использовать их как летние, только, боюсь, полиция со мной не согласиться.
Она что, еще ездит на шипованной резине? Тогда можно снять колеса и выковырять шипы шилом. На зимних колесах резина прочнее, чем на летних, но в крайнем случае это сойдет.
— Спасибо за совет. Ты камень с моих плеч снял. Конечно, я в состоянии это сделать. Я думала, мне придется скоро припарковать свою машину и ездить на древнем отцовском «Вольво» без серво.
Она была в хорошем настроении, когда зашла на кухню, предварительно выгрузив радио, книги, выпивку и сигареты. Она боялась, что придется покупать новую летнюю резину, а оказалось, что можно просто выковырять шипы. А в Осло Кристер остался без нее и без досточтимой мамаши, и поделом ему, дураку. Задумавшись, она поняла, что в ней больше злорадства, чем тоски, она любовалась тем, как он сидит там в одиночестве среди своих компьютеров и будильников, со своей гомофобией, и чувствовала, к большому удивлению, что злорадство придает ей сил.
Она взяла пакеты с покупками, которые оставила в прихожей. Отец сидел неподвижно на том же месте, но это ее не раздражало, каждый вечер он проводил в кабинете и мучился, бедный, да ему больше и некуда было податься, разве что в биотуалет. Когда он отправлялся туда, он громко об этом заявлял, чтобы никто не открывал дверей и не смотрел на него, спрятанного за ходунками посреди проема.
Дедушка сидел в гостиной.
— Что ты смотришь? — спросила она его.
— «По всей Норвегии». Повтор, — сказал он.
— Рыбные котлетки на обед, хорошо?
— С соусом карри, так мама делала, — сказал отец.
— Конечно. Карри и креветки, а на гарнир картофель с морковкой, — сказала она.
— Креветки? — переспросил он.
— Да. Креветки.
Она ждала комментария по поводу цены на этот деликатес, но он промолчал, вспомнив, вероятно, что платила она, а ему идут проценты на дисконтную карту в магазине, поскольку она пользовалась его карточкой, своей у нее не было. Она не сдержалась и сказала:
— Чем больше креветок, тем больше скидка на твоей карте.
— Ты это о чем?
— Так. Смотри, какое солнце на улице! И семь градусов. Настоящая весна. Мог бы выходить посидеть на улице, я могу вынести тебе стул и плед. Поставить у стены перед сараем.
— Нет. Не хочу сидеть, как старикашка, сложив руки, у всех не виду.
— Да кто тебя там увидит?
— Пожалуй, никто.
— Ну вот!
Она наливала воду для картошки, когда почувствовала странный запах.