Гнус лез в глаза, пытался пробраться в рот, набивался в уши.
Джим очнулся. Ночное небо смотрело на него сквозь растерзанный на лоскуты шатер цирка. Луна вышла из-за черных, угрюмых туч и зависла в самой верхней точке неба.
Джим закричал и услышал лишь бульканье и клокотание в собственной глотке. Мошкара взмыла облаком. Джим вскочил, отмахнулся, пытаясь вырваться из этого жужжащего роя, пробежал несколько метров и рухнул на землю. Лавина грязно-кровавой жижи, хлынувшей изнутри, согнула его пополам. Переждав спазм, Джим спешно перевернулся со спины на живот, продолжая кашлять и плеваться. С трудом стал на четвереньки, сделал первый вдох, отозвавшийся в онемевшем теле чудовищной болью.
Во рту, казалось, горел костер, челюсти ныли от боли.
«Мне отрезали язык! Они отрезали язык!» - пульсировало в голове. Смелости, чтобы проверить это, Джиму не хватало.
И он снова закричал, услышав в ответ лишь жалкий болезненный скулеж.
И тут же расплакался, уткнувшись в холодную землю горячим лбом.
Сквозь дыру в огромном шатре залетели первые капли дождя.
Злой ветер, разорвав туман в клочья, взялся за гнус.
Через минуту небеса прорвало, мошку прибило к земле. Тонны и тонны воды обрушивались на землю, втаптывая в грязь скулящего беспомощного парня.
Джим выполз на улицу, цепляясь дрожащими, как у новорожденного теленка, руками за сырую траву. Попытался встать и тут же поскользнулся, рухнув в лужу. Над головой в небе висел серый шар, в корзине которого, как ему показалось, кто-то шевелился.
«Старик!» - тут же сообразил Джим, мигом поднялся, уцепился за канат и потянул на себя.
Шар даже не дернулся.
Но что-то дернулось за спиной. Парень обернулся. Его громадная Ангелина замерла в полуметре, шевеля щупальцами. Крупные капли барабанили по раковине, лупили улитку по голове и туловищу, но она этого совсем не замечала.
Но кое-что странное заметил Джим. Раковина в паре мест была треснута, несколько наростов, к которым так привык парень, отсутствовали, страшная пасть была разинута, и оттуда доносился страшный, утробный хрип. Он никогда его не слышал прежде. Несколько длинных ран ужасными дырами зияли вокруг головы моллюска.
Джим протянул руку, Ангелина подалась вперед. И в тот момент, когда ладонь парня коснулась холодных складок, из самой большой раны вылезла трехпалая рука Билла и больно вцепилась в запястье, почти выворачивая его.
Парень опешил, но инстинктов хватило, чтобы вывернуться в странной позе и дать кулаком свободной руки улитке по рогам, а ногой - стукнуть по мантии. Подействовало.
Будто испугавшись, рука исчезла в ране, улитка скукожилась, подобралась и фыркнула.
Тяжелый от влаги канат рухнул с небес, едва не прибив парня. Серый шар взмыл еще выше и исчез за облаками.
Джим, испуганный до смерти, отскочил назад, упал на спину, засеменил, стараясь отползти, сбежать, пока эта тварь его не поглотила. Но Ангелина не нападала. Наоборот, она еще раз фыркнула, будто прощаясь, развернулась на мощной ноге и покатила к дороге, где ее ждал уже целый караван.
Джим охнул. Та самая девушка сейчас сидела верхом на Шайе, а жирдяй, все так же активно работая кнутом, отвешивал тумаков неуклюжим тварям, что под проливным дождем выглядели совсем жалко и безобидно. В фургонах, что катили следом, запертые в клетки, ютились люди. Все те, кто был в том страшном цирке, все те, кого угораздило посетить эту ярмарку. Руки, ноги переплелись, спутались, словно не люди это были, а запчасти. В последнем фургоне, прижавшись окровавленной щекой к прутьям, стоял и отец Джима. Стеклянными глазами он смотрел себе под ноги, не замечая ничего вокруг.
Джим вскочил и побежал. Но с каждым шагом, с каждым метром, расстояние до фургонов, до тварей и улиток только увеличивалось. Они, казалось, растворялись в воздухе, таяли, истончались и пропадали. Джим зарычал от ужаса, несколько раз хлопнул себя по лицу, приводя в чувства. Все это казалось ему каким-то страшным ночным кошмаром, когда ты не можешь добежать, не в силах сократить расстояние, как бы не старался. Все тщетно.
Как только он выбежал к дороге, задние колеса последнего фургона нырнули за бугром и исчезли.
Парень двинул следом, поскальзываясь и падая, он взбирался по крутому холму, чтобы через мгновение увидеть лишь пустые поля и исчезающий за горизонтом воздушный шар. Желтая луна, освободившись от черных туч, осветила мир ярким, сочным светом.
Цирк уехал.
Джим рухнул на колени. Из кармана брюк что-то вывалилось, плюхнулось в лужу.