Я протянул ракушку, а сам испугался, что вот, коснутся меня сейчас холодные пальцы, схватят... Но пальцы оказались не холодными, а наоборот – теплыми и мягкими. Только их было всего четыре. Голубинка бережно приняла ракушку и грустно сказала:
– Ты сломал ее... Разве можно так?
– Я нечаянно, – ответил я и почувствовал, что краснею. На самом-то деле нечаянно сломался только первый отросток...
Голубинка совсем по-человечески покачала головой, сунула куда-то ракушку, словно за пазуху, а оттуда достала точно такую же, только целую. Растопырила все свои четыре пальца на правой руке, положила ракушку на ладонь, и та будто срослась с нею, только пятый отросток остался торчать сиротливо чуть в сторону.
– Вот, видишь, как надо? – сказала голубинка и слегка пошевелила пальцами, вместе с отростками ракушки, которые словно стали резиновыми, приклеенными намертво к голубым пальцам.
– А что это вообще такое? – спросил я, набравшись храбрости.
– Это такой… – в мозгу моем будто что-то зашипело, защелкало, подбирая подходящее слово по-русски, – прибор, устройство, манипулятор. Он есть у каждого исследователя. Похожее устройство имелось и в капсуле, только больше и мощнее.
– Какие исследователи? Какая капсула?! – Я даже вскочил на ноги. – Вы с другой планеты?!
– Не просто с другой планеты, мы – из иного мира. Пространство, материя, само время имеют у нас отличную от вашей природу.
– Так значит, это ваша капсула упала весной в озеро? – в очередной раз догадался я.
– Да, произошла катастрофа – в момент выхода капсулы из подпространства в той же точке оказался ваш летательный аппарат. Человек остался жив, наши исследователи успели выбрать для него оптимальную вероятность, но сами погибли.
«Так значит военные не врали насчет самолета, – подумал я. – Интересно, знали они про чужих?» Вслух же сказал другое:
– Жалко исследователей! – Мне и правда жаль было чужаков, пожертвовавших ради землянина жизнью. Не знаю, смог бы я когда-нибудь поступить так же… – А вы тоже были в капсуле?
– Нет, иначе бы погибла и я. Меня прислали, чтобы спасти исследователей той экспедиции…
– Спасти?! – я решил, что «переводчик» у меня в мозгу сломался. – Но они же погибли, вы сами сказали!
Вот тогда-то голубинка и рассказала мне подробно о «ракушке». Понял я, конечно, не все – это надо, небось, в одиннадцатом классе учиться, чтобы все понять. А может и самый-пресамый крутой профессор во всем бы не разобрался… Но как уж понял, так и расскажу.
Короче, первый отросток (он как раз и сломался у моей ракушки в поезде) включал поиск этой самой вероятности, с помощью которой чужие исследователи спасли нашего летчика. А моя ракушка «поселила» Елизавету Николаевну в Лазаревское. Тут как раз самое запутанное в объяснениях голубинки и начиналось… В общем, не знаю, я уже говорил… Я всего шесть классов пока закончил, и то потому что с шести лет в школу пошел. Но дело там у них выглядело так, что они умели выбирать из того, что может случиться. Например, могут сегодня на уроке к доске вызвать, но могут и не вызвать, тогда можно выбрать, чтобы не вызвали. Или наоборот, чтобы вызвали, но только если ответ знаешь и можешь получить четверку или пятерку. И даже тогда выбрать, чтобы именно пятерку получить. Но выбрать можно только то, что и на самом деле может случиться. Нельзя захотеть стать человеком-пауком, потому что на самом деле такого не бывает. То есть, захотеть, конечно, можно, но ничего не получится – такой вероятности развития событий просто нет. Оказывается, все эти вероятности как бы уже существуют, словно развилки на дороге и надо просто выбрать, по какой ехать. А потом снова развилки, на новой развилке свои развилки… Это как ветки на дереве, так и голубинка сказала и даже показала на березу, чтобы мне понятней стало.
Второй отросток, как я и сам правильно догадался (все-таки есть в моей голове мозги, зря мама ругается, странный она человек!), замедлял время исследователя относительно времени окружающей действительности (это я слова голубинки повторяю, но я их понял, не дурак). Например, чтобы поскорее дождаться какого-нибудь важного события. Я бы каникулы так ждал с удовольствием!
Третий «палец» (и это я тоже понял сам) наоборот ускоряет время того, кто на него нажал. Это исследователям было нужно, чтобы внимательно исследовать (не зря же они исследователи!) что-то, что очень быстро происходит. Например, полет мухи. Можно рассмотреть каждый взмах крылышек. Я бы тоже посмотрел, мне всегда было интересно, как же муха успевает увидеть, когда я на нее замахиваюсь, и улететь до удара. Может, у нее реактивный двигатель запускается?