Слава богу, думает она, что платье имеет бандажный эффект и маскирует вздувшийся от пива живот. Она поправляет макияж, растирает покрасневшие щеки холодной водой.
Уже более уверенным шагом возвращается за свой столик, плюхается рядом с изрядно захмелевшим Хенджином.
— Да не может такого быть, блять, — шокировано выдыхает она, заметив персону через три ряда от них.
— Ты чего? — Хенджин поворачивает голову в указанную сторону и давится креветкой в кляре.
Минхо сидит за столиком совершенно спокойно поедая крохотные шашлычки на шпажках, он поглядывает в их сторону, и Черен кажется, что даже подленько смеется, но, возможно, это лишь плод ее воображения.
— Он такой пугающий, — Хенджин откашливается, запивает вставшую поперек горла креветку очередной порцией пива и берет руку Пак в свою. — Пойдем, поздороваться?
— Нет, я не пойду, — категорично отказывает она. — Не имею желания.
А Хенджин наоборот, поднабрался алкогольной смелости и очень хочет поболтать по душам с бывшим другом.
— Какими судьбами? — здоровается он и, не дожидаясь приглашения, садится за столик Ли.
— Выходной на носу, отдыхаю, — хитро щурится Минхо, не скрывая саркастичной улыбки.
— Такое ощущение, что преследуешь, — Хенджин развязно закидывает ногу на ногу и делает глоток из бокала Минхо. — Фу, что за дрянь ты пьешь, — морщится, — томатный сок что ли?
— С солью, — кивает Ли. — Говорят, полезно для здоровья.
— И все же, хен, какого хрена ты делаешь здесь?
— Отдыхаю.
Хенджин выпрямляется, выглядит взбешенным, а Минхо будто того и добивался: улыбается кончиками губ, ни в одном его жесте нельзя прочесть и толики волнения.
Хван берет себя в руки, низко наклоняется над столиком, сокращая между ними расстояние, смотрит в упор.
— Минхо, в чем проблема?
— Какая проблема? — издевается и это очевидно.
— Чего ты ходишь тут вынюхиваешь, а? За Черен? Так твой поезд, очевидно, ушел. Вы же расстались? — распаляется Хенджин. — Отпусти и забудь.
— Смотрю, претендуешь на мое место в ее сердечке? — надменно кривится Ли.
— Уже почти занял, — хмыкает самодовольно Хенджин.
— Наивный дурак, — Минхо допивает сок. — По старой дружбе тебе рекомендую не связываться с ней. Если хотел поквитаться за Йеджи, считай, получилось. Но они обе не стоят твоих жалких потуг.
— Ой, да пошел ты, — из Хенджина вдруг разом выходит весь запал. Он теряется от слов бывшего друга, понимает, что так и не смог его уязвить. Зачем он вообще начал этот стремный разговор? Зачем пытался утереть нос Минхо? Приятный вечер оказывается под угрозой, Хван выбирает не поганить его окончательно.
Он, не прощаясь уходит, возвращается за свой столик, где Черен, похоже, еще больше напилась.
— Поздоровался? — хмуро спрашивает она, заливая в себя очередной коктейль.
Хенджин кивает, садится рядом, наливает себе соджу и цедит его, задумавшись о своем.
О Чанбине и Феликсе никто из них не вспоминает.
Черен же не может не реагировать на Минхо, с которым постоянно пересекается взглядом.
Ей хочется сомнительных вещей: пожевать стекла, и чтобы не было больно, прожить горечь расставания и никогда при этом не прощаться. Хочется показать, как крута и одновременно упасть раненой птицей под ноги. Устала, обесточена, загружена, а, вообще-то, просто пьяна. Для Черен все желания смазываются в одну удушливо-пеструю картину, от которой болят глаза и голова. Как и всегда, тянуть себя из грязной тины рожденных нездоровым сознанием мыслей приходится своими силами, ухватив покрепче за загривок.
— Эй, блять! — орет она Минхо, трясет кулаком в его сторону, желая привлечь внимание.
Тот, очевидно, не слышит: слишком далеко сидит, и музыка вокруг заглушает. А, может, он игнорирует, как знать. Черен показывает фак ему в затылок и немного успокаивается.
— Ты чего орешь? — Хенджин трет пострадавшее от вопля ухо и обиженно дует губы.
— Пошли танцевать! – зовет Черен, хватает Хвана за руку, тянет его за собой.
Они быстро минуют столики, пробираются сквозь толпу и врезаются в самую гущу. Феликса и Чанбина нигде не видно, но они их не особо и ищут. Музыка, ритмичная и чувственная, толкает навстречу друг другу и Черен буквально падает в объятия Хенджина. Она танцует так себе, а он —отлично. Плавно качает телом, увлекает ее за собой, гипнотизирует взглядом. Руки Хенджина лежат на талии Черен, он задает ритм и управляет ее движениями, как кукловод марионеткой. Его большая ладонь мягко скользит по ее телу, рисуя широкие линии, под которыми горит скрытая плотной тканью платья кожа.
Черен разворачивается к нему спиной, упирается пятой точкой в его бедра и льнет все ближе. Она чувствует жар его тела, будто созданного из лавы. Он обжигает. Хенджина ведет не меньше, в этой толпе потных людей так легко остаться незамеченными, он пользуется этим максимально, когда вжимается пахом в ее крестец, когда одной рукой скользит вниз по ее животу, а другой — вверх, по груди, по ключицам, по горлу. Он выдыхает ей в ухо: «я так хочу тебя», но остается неуслышанным из-за громкой музыки. Черен ощущает себя течной кошкой, когда рука Хенджина греет низ ее живота, безумное желание зайти дальше бьет кувалдой по здравому смыслу, она трется ягодицами об него, прикрывает глаза от удовольствия. Тихий стон срывается с ее губ, приводя в сознание, Черен испуганно зажимает рот ладонью, но в этом нет необходимости, все равно никто не мог бы услышать и при желании.
Минуты летят безбожно быстро, песни сменяют друг друга калейдоскопом. Черен чувствует, как липкий пот, что стекает по спине, оставляет за собой влажные дорожки, а ткань платья намокает. В голове пусто, мысли уступили место алкогольному опьянению и ей замечательно похуй на все и всех вокруг. Их с Хенджином симбиоз терпит фиаско, когда Чанбин с Феликсом обнаруживают их в весьма двусмысленной позиции: Хван держит ее за ягодицы и это совсем не выглядит как дружеское объятие.
— Вы бы еще потрахались тут! — орет Ли, но его голос тонет в разрядах электронного бита, хотя парочка все же обращает внимание на друзей.
Черен с некоторым сожалением выпускает из рук булки Хенджина, тоже ухватилась ведь под шумок, и они, шатающимся во все стороны гуськом, вчетвером топают обратно к своему столику.
Пак кидает нервные взгляды по сторонам: ищет Минхо. Но его нигде нет и от этого как-то проще. Она заказывает себе сет шотов по суперскидке под неодобрительный бубнеж Хенджина и одобрительное гудение Чанбина и Феликса, которые взяли себе по два таких. Через час их столик усеян пустыми рюмками и стаканами, через полтора парочка голубков лобызается в десна у всех на виду, не беспокоясь о том, что голубая аура светит на километр вокруг. Через три с половиной часа и еще две вылазки на танцпол, компания обмякает на диванчиках, тяжело дыша, все потные и уставшие.
— Домой хочу, — капризничает Феликс, случайно задевая рукой пустую бутылку.
Реакции Чанбина сильно заторможены, однако он успевает подхватить стеклянный сосуд в нескольких сантиметрах от пола, ставит обратно. Со сканирует стол внимательным, насколько это возможно будучи в дрова, взглядом, вытаскивает затерявшийся в хаосе из посуды паровой пирожок и закидывает его себе в рот, глотает, практически не жуя.
— Мы, пожалуй, домой, — сообщает он, неуклюже тыркаясь грязными пальцами в и без того заляпанный экран смартфона. После мучительной, но непродолжительной борьбы с устройством, он все же умудряется вызвать такси.
— Всем досвидули, — машет рукой, — пока тачка едет, мы воздухом подышим, Ликси что-то совсем плох.
Ликси, впрочем, не выглядит так, будто ему плохо: он заснул, откинув голову на спинку дивана и, широко раскрыв рот, храпит. Чанбин без видимых усилий подхватывает тело Енбока на руки, перекидывает через плечо, и, почти уверенной, если не считать траектории синусоиды, походкой, покидает их столик.
— Не зря Чанбин в качалку ходит, — завистливо вздыхает Хенджин, — так легко тащит Феликса, будто он ничего не весит.
— У него бицуха от напряга чуть рубашку не порвала, — поддакивает Черен. — Слушай, я тоже домой хочу.