Черен теряется в этом пошлом смешении звуков, пота, смазки, запахов секса и собственных стонах. Белая рябь перед глазами и мурашки на пальцах ног заменяют ей зрение и слух. Она сосредоточивается на танцующих в ее промежности пальцах Хенджина, на его члене, что таранит ее вагину, на жарких шептаниях в ухо, слов которых, правда, разобрать не может. Волна опускается вниз, напряжение доходит до пика, на секунду замерев, Черен уже взрывается в оргазме. Ее тело трясет, из глаз брызгают слезы, упоительное наслаждение благодатью растекается по телу. Хенджин громко стонет вслед, изливается в презерватив и прижимает ее к себе, сильно сжимая до боли в ребрах и лунок от ногтей на нежной коже.
Момент, когда она почувствовала себя любимой и сразу в этом раскаялась наступил сейчас.
Липко и противно становится далеко не сразу, возможно, проходит около получаса как они молча лежат в объятиях друг друга. Черен не хочется погружаться в топкое болото рассуждений «что будет дальше», она просто закрыла глаза и фиксируется в моменте.
— Надо в душ и продолжить работу, — Хенджин задумчиво перебирает ее волосы и целует в висок. — Пойдем вместе?
Хитрый прищур и шаловливые, скользящие по ее тазовым косточкам пальцы обещают что-то большее, чем элементарная гигиеническая процедура. Слишком много всего и сразу. И, хоть ее тело отзывчиво реагирует на нехитрые ласки, Черен отрицательно качает головой, приподнявшись на локти.
— Иди один.
Вдруг становится неловко от собственной наготы, хочется прикрыться, спрятаться, убежать. Стыд возвращается. Одеяло так некстати в стирке, на простынях, пропитанных потом, они лежат. Черен порывается встать с кровати, чтобы найти свою одежду. Хенджин перемену в настроении улавливает в ту же секунду, мягко, но решительно давит ей на плечи, целует губы, шепчет глухо:
— Не убежишь.
— И не собиралась, — конвульсивно дергается под ним Черен, пытается оттолкнуть, противореча собственным только что сказанным словам.
Хенджин вздыхает, слезает с кровати и поднимает вещи, протягивает их ей.
— Я быстро сполоснусь и пойду работать, а потом ты. Не начинай загоняться, пока меня здесь нет.
Она кивает, но делает все ровно наоборот: накручивать начинает в тот же момент, когда Хенджин поднимает кинутый на пол использованный презерватив и уходит, повиливая бедрами, в ванну.
Ладно, ладно, это уже произошло, это ее инициатива и выбор, не время давать заднюю. Черен пытается рассуждать здраво и логически, делает глубокие вдохи и выдохи, считает до десяти, успокаиваясь. Легкая паника — вполне нормальная реакция. Это все нормально, даже если кажется, что ее жизнь — череда дурацких событий и необдуманных решений. Хенджин ведь хороший парень? Ему можно доверять? Они дружат не первый месяц, он столько раз ее выручал, не давал поводов в себе разочароваться. Все тонкие неудобные моменты их дружбы были связаны с Минхо. Это Минхо поганит все, к чему прикасается. Нельзя на это реагировать, надо жить своей жизнью.
Черен копается в ворохе подобных мыслей долго, пытается найти хоть одну, за которою можно было бы ухватиться и оставить на подольше.
Хенджин выходит из ванной со слегка влажными волосами все в тех же шортах и майке, бросает на Черен оценивающий взгляд и огорченно вздыхает.
— Все-таки накрутила, — констатирует он. — Сходи в душ, завари кофе, расслабься.
Пак в который раз удивляется, как быстро они поменялись ролями. Ей не хочется огрызаться доказывая, что контроль в ее руках, хозяйкой собственной жизни она себя давно уже не ощущает, все происходит само собой. Она сгребает еще одну запачканную простынь, заворачивается в нее, уходит мыться. Теплые струи воды уносят часть сомнений вместе с собой. Она делает себе кофе покрепче, садится на диван, и роется в сети, читая всякую ересь на форумах. В соседней комнате Хенджин снова включил музыку и рисует нечто понятное ему одному. В этом есть что-то…уютное? Тепло разливается в груди, Черен начинает принимать новую реальность.
Вечереет, она заказывает легкий ужин, встречает курьера и накрывает на стол. Хенджин садится есть, устало вытирает тыльной стороной ладони вновь вспотевший лоб.
— На сегодня хватит, я думаю, — заключает он, прежде чем приняться за свой суп из водорослей. — Нужно, чтобы просох этот слой.
— Ага, — кивает Пак. Она заходила в спальню и яснее картина не стала, очевидно, работы там еще не на одни выходные.
— Краской пахнет сильно, думаю, спать там небезопасно, поехали ко мне? — сходу предлагает Хенджин.
— На сегодня? — идея не кажется ей замечательной, но побыть с ним подольше хочется.
— На выходные, наверное, чтоб наверняка.
Хенджин хитрит нелепо и беззастенчиво. Черен прекрасно знает, что эта дорого обошедшаяся ей во всех смыслах краска сохнет несколько часов, а пахнуть перестанет уже через два. Но в гостях у Хвана она ни разу так и не была, ей интересно, каков его быт, и приятно, что он так заинтересован в их совместном времяпровождении.
— Ну же, — подначивает Хенджин, — после того, что мы с тобой сделали, в некоторых странах женятся, а ты отказываешься пожить со мной пару дней.
Черен вспыхивает и тут же гаснет, лишь легкий румянец выдает ее волнение.
— Ладно, соберу вещи и поедем.
***
Определенно, это день был особенным. Черен начинает понимать, что о Хенджине она не знает почти ничего, как только они въезжают в закрытый двор одного из самых дорогих районов города. Даже, чтобы снимать здесь жилье нужны такие доходы, которых, работая на полставки, как Хван, не достигнуть, если в планах есть питание хотя бы раз в день.
Черен жмет к груди спортивную сумку, в которую собрала самое необходимое, чтобы перекантоваться в гостях пару дней, исподтишка оглядывается по сторонам, отмечая множество камер видеонаблюдения и живые цветы в подъезде, чистоту и порядок вокруг. Они едут в лифте на какой-то высокий этаж, Хенджин расслабленно вертит на указательном пальце ключи от машины и что-то напевает себе под нос, не догадываясь о бурном мыслительном процессе, развернувшемся в голове Пак.
Они скидывают обувь и верхнюю одежду в широкой прихожей, проходят в гостиную, обставленную минималистично и, на первый взгляд, скромно. Черен же, повертевшаяся в свое время на верхушке этой жизни благодаря Субину, чекает суммы на раз, и сразу понимает, что такой интерьер, плод воображения модного дизайнера, стоит немало. Когда Хенджин проводит ей небольшую экскурсию по своему жилью, включающему и спальню, и гостиную, и мастерскую, и кухню, заставленную дорогой техникой, осознание бьет колоколом: жить здесь не просто не по карману менеджеру по продажам, жить здесь — уровень минимум главы их компании.
У Черен нервно потеют руки, знакомое чувство, схожее с тем, что испытывает рыбак, на удочку которому попался здоровенный язь его мечты, щекочет воображение. Неужели, словила удачу за хвост? Неужели, в кой-то веке повезло?
— Дорого тут снимать? — подсекает она золотую рыбку.
— Я не снимаю, родители подарили квартиру, — беззаботно отвечает Хенджин. — Располагайся. Хочешь поесть что-нибудь?
— Нет, мы же недавно перекусили.
— Слушай, я схожу помыться, кажется, краска мне в волосы накапала. Посмотри пока фильм?
Хенджин уходит, а Черен остается в гостиной, смотреть «Начало» на огромном плоском телевизоре в сверхкачестве на сверхскоростном интернете. Она смотрит, но не видит, глубоко погруженная в размышления. Многие вещи и обмолвки обретают смысл. Шанель и баленсиага в гардеробе рядового менеджера по продажам получают объяснения.
Похоже, что и вправду все вышло, как нельзя лучше: провал с Минхо был ужасен, но, все, что она от него хотела получить, теперь прямо здесь и само плывет ей руки. Черен уже и не рассчитывала ни на что, уязвленная и потерянная, разочарованная в жизни и в себе. Хенджина она пророчила себе как отдушину. Отдаваясь ему накануне хотела смыть чистой страстью нездоровое влечение к Минхо, хотела вычеркнуть корыстный расчет, что был с Субином, хотела просто чувствовать чувства, как и все другие люди, не марая стратегией их связь.