Она все еще одета, этот контраст с обнаженным Хенджином приятен, ей нравится смотреть на его тело. На его бедрах красные следы от ее пальцев и лунки от впившихся ногтей, она и сама не поняла, что так сильно сжимала его ноги во время минета.
Пак торопливо стягивает с себя штаны и нижнее белье, остальное решает не трогать. Она медленно залезает на кровать, перекидывает одну ногу через Хенджина и седлает его. С этого ракурса он особенно хорош: растрепанные волосы разметались по покрывалу, несколько капелек пота блестят на лбу, призывая слизать их, все его тело напряжено, отчего мышцы проступают особенно отчетливо. Полюбоваться собой Хенджин не дает, обхватывает тонкую талию двумя руками и тянет наверх. Черен тяжело вздыхает и перебирается ближе к его голове, замирает тазом прямо над его лицом, осталось лишь опуститься вниз. Она медлит, но Хенджину малоинтересны ее душевные терзания, пока что он просто смотрит ей между ног, ощущая, как узел возбуждения вновь завязывается, а его обмякший после эякуляции орган вновь подает признаки жизни.
— Чего ты вдруг такая стеснительная? — смеется вроде по-доброму, а сам уже гладит ладонью по внутренней стороне ее бедра, щипает, немного щекочет, ведет все выше.
Черен охает и следом громко стонет, когда он запускает два длинных пальца, указательный и средний, между половых губ, проникая внутрь. Скользит легко, очень мокро, Хенджин удовлетворенно щурится и вытаскивает пальцы обратно, но еще больше довольным он себя чувствует, когда видит, как ниточка густой естественной смазки тянется вслед за ними.
— Я сильно тебе нравлюсь.
Черен уже не может терпеть, сразу два желания, побыстрее кончить и заткнуть Хвану рот, провоцируют ее опуститься на его лицо. Хенджин, только этого и ждал, мгновенно обхватывает ладонями ее ягодицы и заставляет прижаться ближе. Его язык трахает ее, это заставляет видеть перед глазами звезды, но недостаточно, чтобы увидеть вспышку сверхновой. Она невольно качает тазом, чтобы получить больше стимуляции и Хенджин тонко улавливает настроение, смещает ракурс воздействия. Широко лизнув напоследок промежность, он присасывается к ее клитору не хуже пиявки, почти грубо втягивает воздух, создавая вакуум, быстро вращает кончиком языка на самой чувствительной точке. Черен кроет жутко, немеют пальцы ног, а бедра начинают мелко дрожать. Она заваливается вперед, опирается на локти и старается не придавить своим весом Хвана, но через пару мгновений забывает о благородном порыве не навредить.
Мышцы пресса сводит, Черен чувствует, как полк мурашек сгруппировался где-то там, где Хенджин творит языком свою магию, на краткий миг она лишается зрения, видит перед собой лишь черную завесу, судорога проходит через все тело, и она болезненно кончает, издавая жалкие всхлипы. Хенджин осязает языком и губами ее сокращения, возбуждается настолько, что хватает пары движений рукой по колом стоящему члену, чтобы финишировать. Черен грузно падает на бок, переворачивается на спину и пустым взглядом таращится в потолок, еще оглушенная оргазмом. Хенджин ложится рядом на живот, закидывает на нее руку и упирается носом в ее шею, жадно вбирая запах, как сумасшедший токсикоман.
— Пожалуй, я согласна быть твоей девушкой, — Черен тихо смеется и он смеется вместе с ней.
***около шести месяцев спустя
— Хочешь на Чеджу или заграницу? — между делом спрашивает Хенджин, смотрит игриво из-под отросшей челки и постукивает ручкой об стол.
Клиент на линии растекается мыслью по дереву, таких болтунов не заткнуть, только дай возможность почесать языком лишний раз. Хвану лень останавливать этот поток сознания, он периодически поддакивает, чтобы обозначить свое присутствие, но сейчас, отключив микрофон и приспустив с одного уха наушник, он будто бы не специально ставит Черен в тупик, а на самом деле только и поджидал момента, чтобы удивить.
— Ты о чем? — она отрывается от составления счета и трет глаза, сильно уставшие от мигания монитора, день выдался богат на заказы.
— Скоро исполнится полгода нашим отношениям, родители хотят отметить. И я тоже хочу.
Черен теряется, она о дате забыла, и вообще всегда была далека от традиции праздновать каждый совместно проведенный месяц. Однако подарки принимала, иногда даже дарила сама. Хенджину баловать ее нравилось, он вообще щедрый и всегда старается преподнести что-то из ряда вон, что не просто порадует, а заставит его девушку визжать от радости. Пока до такого у них не дошло ни разу, но Хенджин стремится.
— Но, когда же? — Черен устало улыбается и с нежностью смотрит на своего вновь перекрасившегося в блондина мужчину.
В груди разливается знакомое тепло, которое стало почти привычным. К хорошему легко привыкаешь, а Хенджин не просто хорошее, он — лучшее, что в ее жизни случалось за неполные три десятка лет. Иначе как объяснить то умиротворение, что поселилось в ее душе за последние месяцы? Уверенность в завтрашнем дне, безопасность, банальное до оскомины «любить и быть любимой». И все это дал ей он.
Черен не уверена, что Хенджину с ней рядом также комфортно. Пожалуй, это единственное, что ее тревожит, если не считать вечно мозолящего глаза Минхо. Тот остался горьким воспоминанием как любовник и назойливой мухой в настоящем. Жужжит где-то поблизости, нельзя ни прихлопнуть, ни сбежать от него. Но успешно игнорировать — получается.
— В эти выходные поедем. В пятницу, после работы сразу на самолет, и вечер мы с тобой встретим уже там, в номере с открытым бассейном, будем любоваться звездами.
— Романтик вшивый, — ругается Черен, а у самой щеки пунцовые и глаза на мокром месте.
Рядом с эмоциональным Хенджином она и сама стала чересчур чувствительна.
Ей страшно, как он приручил лаской, как растоптал все комплексы и заставил поверить, что ее можно полюбить вот такую: грубоватую хамку, иногда импульсивную, иногда экспрессивную, неидеальную. Далеко не все она о себе выдала, конечно нет. Свое прошлое, с неоднозначными поступками и скверными мотивами, она держит под замком и за семью печатями, боится туда заглядывать даже сама. Они так близки и Черен верит Хенджину больше, чем кому-либо когда-либо, ну, может, после матери и отца, но от этого и страшнее потерять. Как отреагировал бы он, зная, что до него основополагающей, исходной точкой любых ее отношений становилась выгода? Черен проверять чувства на прочность не собирается, слишком далеко зашли за столь короткий срок. Они еще не живут вместе, но уже почти: в обоих квартирах есть вещи друг друга, но чаще они проводят время у Хвана, элементарно, потому что ближе к центру и работе, места больше, да и комфортнее в разы.
Хенджин в быту спокойный и тихий, обладает отличными навыками самообслуживания, чему она была удивлена неимоверно, свой жизненный опыт говорил лишь о том, что каждый второй мужчина — хозяйственный инвалид.
Не так давно Хенджин познакомил ее с родителями, Черен, испуганная тогда этой перспективой, не хотела идти на званый ужин в пафосный ресторан, боясь нарваться на такое же неприятие и отторжение, как было в случае с Субином. Но все прошло хорошо, намного лучше, чем она могла ожидать, кажется, она им даже понравилась, как минимум потому, что их ветреный сын нашел себе, наконец, постоянную девушку. И вот теперь они все вместе будут праздновать какие-то лишь полгода их с Хенджином отношений. Так по-семейному, так для нее странно. Ее родители о новом парне не знали до сих пор, она боялась их знакомить, боялась, что сболтнут лишнего.
Хенджин возвращается к своему клиенту, заканчивает разговор и украдкой пинает Черен в район голени, под столом ему не видно.
— Дурак, колготки порвешь! — шипит она злобно.
— Так что?
— Что “что”?
— Хватит витать в облаках, — он скребет ногтем по лаковой поверхности дизайнерского стола, выдавая волнение, но всячески делает вид, что не пытался провернуть с ней прием «выбор без выбора» и уикенд с его предками-вопрос решенный. — Так куда мы едем?
— Давайте на Чеджу, — ей, честно говоря, абсолютно все равно куда, главное — с кем.