— Пошли в номер, у меня уже яйца отмерзли.
Черен вздрагивает и хохочет, смотрит в его лицо, такое близкое и родное, щипает его за щеки и отплывает к лестнице.
Натянуть узкие шорты на влажное тело оказывается не самой легкой задачей, мурашки холода, не страсти, покрывают все ее тело. Они практически бегут до номера вдвоем, все также держатся за руки и кажется, что все отошло на второй план.
Стоит закрыть дверь и Хенджин напирает: прижимает Черен к стене и ведет языком ей по шее, тянет ее за косы, чтобы запрокинула голову. Она открывает доселе закрытые глаза, смотрит в его и не понимает. Прошли жалкие несколько месяцев, а она то ли потеряла способность читать его сходу, то ли в нем появилось что-то новое, с чем еще не встречалась. Он научился держать себя в руках и больше не все его мысли написаны на его прекрасном лице. Черен не обидно, она хочет узнать его заново.
Секундный зрительный контакт, ощущение — вечность, Хенджин разрывает первым и мокро целует, почти кусается, на губах появляется железный привкус крови. Черен скучала больше по его нежности, по мягким заботливым ласкам, ставящим на пьедестал ее удовольствие, но сойдет и так, она возбудилась еще у бассейна и готова на все сейчас.
Хенджин опускается перед ней на колени, упирается головой ей между ног и тихо вздыхает. Одним резким движением стягивает шорты вместе с нижней частью купальника, целует колено, поднимается выше, оставляет грубые засосы на внутренней части бедра. Черен стонет почти болезненно, целый коктейль из эмоций взрывается фейерверком из боли, похоти, ностальгии и счастья.
Хенджину не хочется делать больно, но уже не терпится. Он сдерживал себя так долго, и теперь он ощущает себя голодным тигром, перед носом которого издевательски машут куском мяса. Он хочет наброситься и растерзать, он не делает этого сразу, хотя знает, что она бы простила и согласилась.
Противно дует кондиционер, который никто не выключил, когда они уходили, и теперь в комнате довольно прохладно и зябко, а им, не просохшим после купания — особенно.
Хенджин отрывается от нежной кожи, которая уже вся изобилует красными следами, встает на ноги.
— Нам нужен горячий душ.
Душ и правда горячий. Черен громко стонет, упираясь руками в кафель, по ее спине стекает обжигающая вода, а Хенджин берет ее сзади, быстрыми резкими толчками насаживая на себя. Он быстро кончает, успевает вовремя вытащить и спустить ей на ягодицы, замирает на минуту, наблюдая за тем, как вода уносит его семя в слив. Внутренний зверь накормлен и теперь Хенджину нужно другое. Он поднимает Черен с колен, целует ее, и помогает кончить рукой. Все пути изведаны, они столько раз это делали, и кажется, что перерыва никакого вовсе и не случалось: его пальцы прекрасно знают, где нужно погладить, а где надавить, чтобы стало приятно.
В постели они жмутся друг к другу, целуются и обнимаются, но загруженность этого дня дает о себе: они оба устали и на второй раунд сил нет.
Хенджину хочется хотя бы поговорить, хотя бы расставить все точки на i, хотя бы дать шанс самому себе вновь довериться и поверить, но Черен засыпает раньше, чем он набирается решимости начать разговор.
***
Хенджин просыпается от будильника и сонно моргает, пока ищет телефон в брошенных рядом с кроватью шортах. Он трет глаза и смотрит на продолжающую беззаботно дрыхнуть Черен. Она укуталась в простыню, повернулась на бок и больше похожа на снежную кучку, а не человека. В голове Хвана сразу несколько противоречивых мыслей, первая — сбежать куда подальше, вторая — схватить Пак и никогда больше от себя не отпускать. Обдумывание занимает пару минут, со вздохом Хенджин все-таки признает, что он взрослый человек, который не должен пытаться свалить от ответственности. Даже, если он делал так раньше, нынче он выбирает взять свою жизнь под контроль и перестать.
Он одевается, чистит зубы, умывается, а Черен все еще не проснулась и сильно рискует пропустить завтрак, который, вообще-то, входит в плату за тур. Хенджин морщится от перспективы быть обруганным матом, он еще не забыл, каково это, будить фурию по утрам, но смиренно плетется к кровати.
Он начинает нервничать, когда замечает на лице Черен странный румянец, а, когда он касается ее кожи, то кажется будто приложился к печи. Хенджин испуганно отдергивает руку, не менее испуганно трясет ее за плечи.
Черен просыпается, осоловело смотрит на него, не узнавая, а потом блюет прямо на белую простынь, которой укрывалась.
***
Хенджину кажется, что все в этом мире против него и судьба та еще злодейка. Утро, начавшееся не с кофе, а с уборки рвотных масс, последующий осмотр врача и вердикт, что Черен прихватила какой-то там вирус, возможно из бассейна, возможно откуда-то еще и продолжать поездку не может, претендует на звание самого хренового в его жизни.
Он выносит уже третий тазик, отпаивает Пак водой из ложечки и с трудом впихивает ей в глотку прописанные сорбенты. Из положительных моментов — в их группе оказался хороший доктор, у которого были с собой самые простые препараты, и он ими поделился, уверив Хенджина, что ничего страшного не произошло и девушке для выживания требуется лишь отлежаться и не обезвоживаться. Плохие новости — вся группа уехала и Хенджин остался с больной один на один, а за отель пришлось доплатить нехилую сумму, чтобы остаться тут еще на два дня. Хенджин опустошен морально, немного физически и не знает, что делать, когда эти два дня закончатся и как добраться обратно в Паттайю. Руки чешутся написать Феликсу, немного порыдать в трубку и попросить мамочку разрешить проблему. Хенджин героически отказывается от мыслей слабака и выбирает путь самурая, сидит и отчаянно гуглит.
Сутки она проводит почти без сознания, а на второй день болезни Черен до усрачки плохо, настолько плохо, что ей уже плевать, как она выглядит в глазах своего фаворита, из всех желаний только сдохнуть и спать. Торчащий рядом Хенджин чуть облегчает ее положение и существенно снижает желание выпилиться, она тянет руку за стаканом с водой, делает глоток и молится, чтобы инъекция прижилась, на всякий случай прицеливается в стоящий у кровати тазик.
— Хенджин, — хрипло зовет ссутулившегося на стуле парня, отрывая его от телефона, — кажется, мне лучше.
Вывод сделан на основании одного невыблеванного глотка воды, Хван смотрит на нее с написанным на лице скептицизмом и недоверчиво щурит глаза. Она выглядит откровенно плохо: слипшиеся от пота волосы, бледное лицо с заострившимися чертами, потрескавшиеся губы с синеватым оттенком. С другой стороны, она в сознании и способна к диалогу, а не только к просьбам дотащить ее до унитаза.
— Это очень хорошо, — он подходит к кровати и старается глубоко не вдыхать, ибо пахнет далеко не розами. — Нам скоро выселяться из отеля, как думаешь, сможешь на своих двоих отсюда выйти?
Черен задумчиво шевелит пальцами ног, опирается на локти и пытается привстать. Слабость ощутимая, но, наверное, сил дойти до автобуса, плюхнуться на сиденье и больше не вставать до самой Паттайи у нее хватит. Она вяло кивает головой, тут же опускаясь обратно на подушку.
— А как мы доберемся?
— Я ищу способы, — отводит глаза Хенджин.
— Дай мой телефон.
Спустя полтора часа силами Рико находится какой-то его знакомый, который согласен их отвезти обратно за внушительную сумму, но зато готов забрать их уже через два часа.
Хенджин с облегчением выдыхает, одновременно с этим злится, опять какой-то левый человек и не известно, кем они с Черен друг другу приходятся, но альтернатив нет, поэтому, скрепя зубы, он собирает вещи и идет на ресепшн сообщить о выселении и сдать ключи.
Через два часа они уже загружаются в тачку к говорливому тайцу и едут обратно. Черен засыпает на заднем сиденье и дрыхнет всю дорогу до отеля, отвлекаясь только на то, чтобы сходить в туалет и выпить водички. Хенджин оказывается в крайне неприятном для себя положении: в компании незнакомца и без возможности вести диалог. Ему некомфортно, тайцу тоже, в результате тот врубает радио, и они слушают зажигательные хиты весь путь, а Хенджин ведет переписку с Феликсом о том, чтобы тот договорился и доплатил за второго гостя в его номере.