Теперь он находился уже близко от Земли; посредством радиоаппарата он связался со своей лабораторией и ежечасно с ней переговаривался. Ученый четко и ясно давал необходимые указания и вскоре удостоверился в том, что все подготовлено для предстоящей операции.
Звездолет Ральфа опустился на верхнюю площадку башни спустя шестьдесят девять дней после его вылета отсюда. На него произвело сильное впечатление, что флаги на мачтах в городе были приспущены. Не было и обычного оживления. Движение на улицах приостановилось, в небе не было видно воздухолетов. После прибытия Ральфа вся деловая жизнь замерла на десять минут. Так город выражал ему свое соболезнование.
Элис перенесли на операционный стол в лаборатории Ральфа и 16К 5 +, величайший хирург планеты, приглашенный для этого случая, приготовился к операции. Ральфа поместили на операционный стол по правую сторону Элис. С левой - лег Клэоз, ее любимый двоюродный брат.
Вскрытие артерий Элис и выкачивание из них раствора бромистого радия-К заняли всего несколько секунд. Затем два помощника промыли кровеносные сосуды обильным количеством воды с антисептическими солями. В это время хирург вскрыл артерии у Ральфа и у Клэоза и вставил в них гибкие трубки. В следующее мгновение их кровь быстро потекла через эти трубки в кровеносные сосуды Элис.
Одновременно третий ассистент давал Элис кислород, а четвертый электрическим током ритмически стимулировал деятельность сердца.
Не менее энергично стали возбуждать ее мозговую деятельность при помощи мощных лучей Ф-9. И вот, в то время как Ральф и Клэоз теряли кровь и становились все бледнее, тело Элис начало постепенно приобретать живой вид, оставаясь при этом по-прежнему недвижным. Когда в кровеносные сосуды Элис было перелито достаточное количество крови, хирург зашил вскрытые артерии у Ральфа и Клэоза. Юноша потерял сознание во время переливания, но ученый, как ни ослабел, концентрированным усилием воли удерживал себя от обморока. ''
Хирург 16К 5+ распорядился перенести Ральфа в соседнюю комнату, но ученый не согласился, и его оставили на месте. Он даже попросил приподнять его на подушках, чтобы он мог следить за тем, как будут возвращать Элис к жизни. Его просьба была удовлетворена.
Прошло уже более двух часов с минуты, когда Элис положили на операционный стол, а она все еще не подавала признаков жизни. Неизвестность становилась гнетущей не только для Ральфа, но и для остальных присутствующих.
Потерял ли он ее навсегда? Суждено ли ему увидеть ее живой?
Знаменитый хирург и его ассистенты делали все, что было в их силах. Были использованы все средства, способные оживить бездыханное тело, однако безуспешно... По мере того как одна попытка за другой оказывались безрезультатными, лица у всех мрачнели. В лаборатории воцарилось гнетущее молчание, изредка нарушаемое короткими указаниями, вполголоса делаемыми хирургом.
В момент, когда казалось, что потеряна всякая на-Дсжда, Ральф сделал одному из ассистентов знак подойти. Он мог говорить только шепотом, настолько тихим, что трудно было разобрать его слова, однако, как только он кончил говорить, ассистент быстро подошел к хирургу и передал ему на ухо сказанное Ральфом.
Ральф велел принести гипнобиоскоп; головную часть которого прикрепили к вискам Элис. Затем Ральф выбрал из всех принесенных катушек запись красивейшей легенды о любви.
То был его последний козырь в отчаянной схватке с природой. То была последняя попытка вырвать девушку из когтей смерти. То был последний бросок костей в игре между Смертью и Наукой, ставкой в которой была любимая девушка.
Ральф знал, что, если сознание сохранило восприимчивость к внешним впечатлениям, легенда должна повлиять и оно проявит себя каким-нибудь волевым действием.
По мере того как разматывалась катушка, горящие глаза Ральфа все настойчивее впивались в лицо спящей девушки, словно ему хотелось силой своей воли помочь впечатлениям, производимым гипнобиоскопом, глубже проникнуть в ее сознание.
Затаив дыхание, все следили за безжизненным телом на операционном столе, как вдруг по нему пробежала едва заметная дрожь - так морщит мимолетной рябью тихую воду пруда нежное дуновение зефира. Через мгновение грудь девушки тихонько приподнялась и опустилась. Ее бескровные губы приоткрыл еле слышный вздох.
Едва Ральф это увидел, как к нему вернулись силы, он приподнялся и с бьющимся сердцем прислушался к нежному дыханию девушки. В его глазах вспыхнула радость. Он мог торжествовать победу. Лицо ученого преобразилось. Все сомнения, все отчаяние, все муки сердца последних нескольких недель отошли от него и огромный покой овладел его душой.
Хирург успел подбежать к нему и поддержать в момент, когда ученый терял сознание.
Через неделю после описанных событий сиделка допустила Ральфа в комнату, где лежала Элис, к которой постепенно возвращались силы. Ученый сам еще чувствовал слабость после потери крови. Элис только что проснулась и на шум его шагов порывисто потянулась в, его сторону. Нежно-розовый цвет перламутра слабо окрашивал ее щеки, темные глаза светились мягким светом выздоровления.
Она кивнула головой, заглядывая в его глаза с нежной улыбкой, в то время как Ральф опустился на колени рядом с кроватью и взял ее руки в свои. Движение губ девушки заставило его приблизить к ним свое ухо, и он почувствовал ее нежное дыхание.
- Я еще не могу разговаривать полным голосом, - прошептала она. - Мои легкие и голосовые связки еще не вполне окрепли, однако доктор разрешил мне произнести несколько слов. И мне очень хочется это сделать.
- Что ты хочешь сказать, дорогая?-спросил он нежно.
В глубине ее темных глаз сверкнула искорка прежнего озорного огонька.
- Родной мой, - сказала она, - я наконец разгадала, что означает твое имя.
Ральф осторожно обвил выбившийся из1е прически локон вокруг своего пальца.
- Что же именно?-чуть лукаво улыбнулся ученый.
- Видишь ли, - начала она с очаровательной краской смущения на лице, твое имя теперь станет и твоим, вот я и повторяю его то и дело про себя... Ведь оно на английском языке расшифровывается так: один предназначен для одной.