— Сама виновата. Ты велела спускаться, и я посмотрела вниз. Вниз в буквальном смысле слова. До этого все мои мысли были заняты только тем, как добраться до крыши. Я и не предполагала, что поднялась так высоко. А тут я глянула вниз… у меня закружилась голова, стало страшно, и я перестала соображать. — Она передернула плечами. — Ты оказалась права: я не была готова.
Я понимающе кивнула:
— Ясно. Но ничего, не расстраивайся. Когда у меня заживут руки, я снова возьму тебя наверх.
— Холли, милая… — Она дотронулась до моей ноги. — Только я больше не полечу. Я возвращаюсь туда, где мое место.
— На Землю?
— Да. Я улетаю в среду на "Билли Митчел".
— Мне очень жаль.
Она слегка нахмурилась:
— Правда? Холли, ведь ты меня не любишь?
Я совсем растерялась. Ну что тут скажешь? Особенно если учесть, что так оно и есть. Я медленно произнесла:
— Что значит не люблю? Я просто не очень хорошо тебя знаю.
Она кивнула.
— Я тоже тебя мало знаю… хотя узнала намного ближе всего за несколько секунд. Но, Холли, послушай, пожалуйста, и не сердись. Это касается Джеффа. Он не слишком хорошо себя вел последние несколько дней — я имею в виду то время, что я была здесь. Я уеду, и все встанет на свои места.
Теперь, когда она назвала вещи своими именами, я уже не могла уйти от разговора, чтобы она не вообразила невесть что. Поэтому мне пришлось объяснять, что я деловая женщина, что если и казалась расстроенной, то только потому, что распалась фирма "Джоунс и Хардести", так и не создав своего первого космического корабля, что в Джеффа я совсем не влюблена, а просто ценю его как друга и компаньона, но раз уж фирма "Джоунс и Хардести" не состоялась, она превратится в "Джоунс и Компанию".
— Так что видишь, Ариэль, тебе вовсе нет нужды отказываться от Джеффа. Если чувствуешь себя в чем-то виноватой, забудь об этом.
Она моргнула, и я с удивлением заметила, что она еле сдерживает слезы.
— Холли, Холли, ничего-то ты не понимаешь.
— Все я прекрасно понимаю, не маленькая.
— Конечно, ты взрослая… но все же до конца ты не разобралась. Первое. — Она подняла кверху палец. — Джефф меня не любит.
— Не верю.
— Второе. Я не люблю его.
— Опять ложь.
— Третье… Ты говоришь, ты к нему равнодушна… Впрочем, к этому мы еще вернемся. Холли, я красивая?
Менять тему разговора — типично для женщин. Но я, наверно, никогда не научусь прыгать с одного на другое с такой скоростью.
— М-мм?
— Я спрашиваю: я красивая?
— Ты ведь сама прекрасно знаешь, что да!
— Да, знаю. Я умею немного петь и танцевать. Но одного этого недостаточно, чтобы получать хорошие роли, потому что я всего-навсего лишь третьесортная актриса. Так что хочешь не хочешь приходится быть красивой. Сколько мне лет, по-твоему?
Я было заколебалась, но лгать не стала:
— Старше, чем думает Джефф. По крайней мере, двадцать один. Может быть, даже двадцать два.
Она вздохнула:
— Холли, я гожусь тебе в матери.
— Ну уж! В это я и вовсе не поверю.
— Я рада, что по мне этого не скажешь. Но подумай сама: могу ли я влюбиться в Джеффа? Хотя он, конечно, прелесть. Но все это не важно. Важно то, что он любит тебя.
— Что-что? Ну знаешь, это самая большая глупость из всего, что ты наговорила. Я ему нравлюсь или, скорее, нравилась. Но не больше. — Мне стало нечем дышать. — А мне ничего другого и не надо. Да ты бы только послушала, как он со мной разговаривает!
— Я слышала. Но мальчики в этом возрасте еще не умеют выражать того, что чувствуют. Они стесняются!
— Но…
— Подожди, Холли. Я кое-что видела, чего не могла видеть ты, так как была без сознания. Знаешь, что случилось, когда мы с тобой грохнулись?
— Ну ясно нет.
— Джефф прилетел, как карающий ангел, через долю секунды после нас. Еще не успев приземлиться, он стал сдирать с себя крылья, пытаясь высвободить руки. На меня он и не взглянул. Просто перешагнул. Потом он взял тебя на руки и стал качать, рыдая, как ребенок.
— Это… правда?
— Правда.
Может, я действительно немного нравилась глупому верзиле?
— Понимаешь, Холли, — продолжала Ариэль. — Даже если ты к нему равнодушна, все равно надо быть с ним мягкой и внимательной. Ведь он любит тебя, и ты легко можешь причинить ему боль.
Я старалась собраться с мыслями. Любовные истории… как раз то, чего следует избегать деловой женщине… но если Джефф и вправду питает ко мне такие чувства, предам ли я свои идеалы, если выйду за него замуж лишь для того, чтобы сделать его счастливым? Чтобы сохранить фирму? В конечном счете разве не это главное?
Но если я так поступлю, то фирма "Джоунс и Хардести" исчезнет, ее сменит "Хардести и Хардести".
Ариэль не умолкала:
— Может, ты его еще и полюбишь. Такое бывает, детка. И если это случится, ты пожалеешь, что бросила его. И уж какая-нибудь другая девица постарается его не упустить — ведь он такой славный парень.
— Но… — Я замолчала, так как раздались шаги Джеффа, я их всегда узнаю. Он остановился в дверях и посмотрел на нас, сдвинув брови.
— Привет, Ариэль.
— Привет, Джефф.
— Привет, Покалеченная. — Он оглядел меня с ног до головы. — Боже, на кого ты похожа!
— Ты тоже выглядишь не лучшим образом. Я слышала, у тебя плоскостопие?
— Хроническое. Как ты ухитряешься чистить зубы с этими штуками на руках?
— А я и не чищу.
Ариэль соскользнула с кровати и сказала, удерживаясь на одной ноге:
— Должна бежать. Пока, ребята.
— Пока, Ариэль.
— До свидания, Ариэль, и… спасибо.
Ариэль пропрыгала из палаты, Джефф закрыл за ней дверь и сказал несколько грубовато:
— Не двигайся.
Потом обнял меня и поцеловал.
Ведь не могла же я его остановить, правда? Со сломанными руками. К тому же это совпадало с интересами фирмы. Я совершенно обалдела, потому что Джефф никогда раньше меня не целовал, разве что в дни рождений, а они не в счет. Я попыталась ответить на поцелуй, чтобы показать, что все оценила.
Не знаю, чем меня перед этим пичкали, но у меня снова закружилась голова и зазвенело в ушах.
— Кроха… — Он склонился надо мной. — Как я из-за тебя настрадался!
— Ты тоже мне недешево достаешься, — сказала я с достоинством.
— Да, пожалуй. — Он с грустью на меня посмотрел. — О чем ты плачешь?
Я и не заметила, что плачу. Тут я вспомнила.
— Ох, Джефф! Теперь о выступлениях придется забыть — я угробила свои прекрасные крылья.
— Достанем новые. Ну, держись. Сейчас повторю.
— Давай.
И он меня поцеловал.
Я полагаю, в названии "Хардести и Хардести" заложено больше ритма, чем в "Джоунс и Хардести". Оно и в самом деле лучше звучит.
Адам Холланек
Очко
(Польша)
— Самоубийство этой актрисы, — сказал я, — в последнее время оттеснило на второй план другую трагедию, мне лично гораздо более близкую. Вы интересуетесь спортом?
Его лицо оживилось. До этого разговор не клеился. Солнце сильно припекало, на зеркальной воде у наших ног не было ни морщинки.
Ничего не хочется делать в такую погоду.
— Когда-то интересовался, — ответил он. — И даже очень. Каждые легкоатлетические соревнования были для меня праздником.
Он прямо так и сказал. Как пишут в газетах. Он говорил, тараща из-под очков выпуклые глаза. Тонкая оправа ничуть не скрадывала его одутловатого, большого лица.
— Да, раньше интересовался, — повторил он. — Теперь нет.
Я опустил ногу в воду.
— И вы… слышали о смерти Кармана?
— А что с ним случилось?
— Он погиб, — сказал я. — Разве не это главное? Он был моим другом.
И вдруг мне мучительно захотелось выговориться. Я приехал сюда специально, в поисках уединения. Но раз уж этот человек появился — пусть будет моим единственным слушателем. Или исповедником. У меня уже сгладилось первое впечатление от смерти Кармана, но сейчас я вдруг почувствовал, что должен рассказать обо всем.