Он замолчал, упер руки в боки и раздраженно взглянул на тренера. Вдруг в живот ему попал мяч, посланный коротышкой Венцелем.
С выражением ужаса на лице Бланко упал на колени, но тут же решил, что теперь не время притворяться. Прекратив симулировать, он поднялся и с такой силой пнул мяч, что тот круто взмыл вверх над тополями и завис над дальней гаревой дорожкой.
— Ты еще стрелок хоть куда, — съязвил Лупеску. Раздался глухой шлепок. Мяч, сделав дугу над деревьями, приземлился на другом конце футбольного поля.
Лупеску проводил мяч рассеянным взглядом и сказал вдруг вопреки всегдашней своей привычке еле слышным голосом:
— Вот это удар…
На некоторое время он молча застыл, склонив набок голову, словно ожидая объяснения случившегося. Потом элегантным жестом пригладил волосы — явный признак, что решение принято, и торопливой походкой устремился к кустарнику, отделяющему поле от гаревой дорожки.
Футболисты продолжили тренировку.
В тот момент, когда Бланко с разбегу передал мяч Венцелю, он заметил возвращающегося Лупеску в сопровождении трех мужчин. Двое из них — пожилые, неряшливо одетые — не привлекали особого внимания, однако всех заинтересовал их спутник. Лупеску не пришлось орать, как обычно, чтобы собрать игроков. Они с любопытством рассматривали высокого молодого парня. Спортивный костюм обтягивал его атлетически сложенную фигуру, темные пряди обрамляли слишком правильное, какое-то скучное лицо.
— Вот наш новый центральный нападающий, — сообщил Лупеску и угрожающе усмехнулся. Оба пожилых мужчины, которые лучше смотрелись бы в какой-нибудь конторе, чем на спортплощадке, явно давали понять, что во всем происходящем они не находят ничего забавного. Тренер прекратил улыбаться и от волнения проговорил почти шепотом:
— Его зовут Ян Штайн, двадцать три года, членом спортивного общества не является, у него за спиной десять тысяч метров пробега. Сейчас он нам покажет, как бьют по воротам.
Футболисты удивленно переглянулись. Чудачества Лупеску были им известны, но это побило все рекорды.
— Но Ян совсем не умеет играть в футбол, — сказал один из мужчин. Он снял свое пенсне, аккуратно протер его и посмотрел на парня. — Ян не собирается участвовать в соревнованиях, — уже настойчивее продолжал старик. — Он тренируется, только чтобы поддерживать себя в форме.
— Не имеет значения, господин Штайн, — вежливо отпарировал Лупеску и повернулся к своей команде: — Это отец Яна, а вот его дядя — господин Милл.
— И все они будут играть в команде? — спросил Венцель, изобразив на лице удивление.
Ян Штайн не проявлял никакого интереса к завязавшемуся разговору. Его холодные серые глаза пробегали по лицам игроков, при этом безразличный взгляд проникал в каждого из них без какой-либо надежды на возможный дружеский отклик.
Бланко, конечно, все происходящее волновало больше всех.
— Тогда давайте прямо сейчас и попробуем, — предложил он.
— И я так считаю, — Лупеску обрадованно кивнул и обратился к Яну Штайну: — Ты, конечно, сыграешь с нами, мой мальчик. Главное, что ты в форме. И хоть раз-то ты уж, конечно, гонял в футбол.
— Нет, я никогда не играл. Ведь мой отец ясно сказал господин Лупеску. У вас что тут все на "ты"?
— Да, конечно, но если вы не хотите, товарищ Штайн, это не обязательно. — Лупеску окончательно растерялся. — Пойдемте, хоть разок попробуете.
Ну, теперь-то Лупеску был в своей стихии. Он подробно объяснял, что такое пике, как подсекать и проводить удар головой, с помощью Венцеля показывал финты, обводки и крученые удары. Парень смотрел и слушал молча, следуя объяснениям тренера с равнодушной миной.
Бланко стал вполоборота к остальным игрокам и покачивал головой. Он перестал понимать, что происходит в мире. Ведь Лупеску возился с этим заносчивым верзилой, объясняя ему приторно-сладким голоском такие вещи, которые любой здоровый парень способен изучить самостоятельно самое позднее в шестнадцать лет и без посторонней помощи. Но чем дольше он наблюдал, тем все больше удивлял его этот Ян Штайн. То ли он обладал фантастическими способностями, то ли разыграл тренера, сообщив, что ничего не умеет. Достаточно было Лупеску объяснить какой-нибудь финт один раз, как Ян тут же воспроизводил его и после двух-трех повторов достигал такого совершенства, будто в течение многих лет только и делал, что гонял мяч и упражнялся в изысканных подсечках.
Результаты тренировки вызвали недоумение и у самого Лупеску. Он все чаще бросал быстрый, изучающий взгляд на обоих стариков, но не мог заметить и намека издевки или усмешки на их лицах. Наоборот, оба наблюдали за успехами своего любимца с напряженным вниманием.
— На первый раз хватит! — раздался окрик Лупеску. — Теперь потренируемся все вместе.
Футболисты отправились на поле, однако парень стоял не двигаясь.
— Что теперь мы будем делать? — спросил он. — Я не понял вас. Дело в том, что мои уши чрезвычайно чувствительны.
Лупеску развернулся на все сто восемьдесят градусов. Его веки дрожали, кадык заходил вверх-вниз.
— Мы хотим вместе потренироваться, — произнес он, с трудом владея собой.
Ян Штайн кивнул. Музыкальный тон, издаваемый Лупеску, удовлетворил его. Правда, он не заметил, как за его спиной тренер сплюнул от злости и вытворил носком ботинка что-то немыслимое, словно втаптывал в землю камешек.
Парень встал в строй четвертым.
— Ваш шеф — Бланко, — сказал Лупеску, — он попытается за вами следить, так что предохраняйтесь.
Ян Штайн удивился:
— "Следить" — это что, имеется в виду слежка за преступником, а "предохраняться" — в смысле противозачаточного?
— Чего-чего? — Лупеску искоса взглянул на него. — Одного здесь уже, кажется, зачали, ха-ха-ха! — Он потянулся, кинул энергичный взгляд на часы и приказал: — Итак, будем серьезнее. Бланко наблюдает за вами, он должен помешать вам бить по мячу, отбирать у вас мяч, переигрывать вас, ясно? Ну, вы сейчас сами все увидите. — Он подозвал Бланко: — Покажи, что я имею в виду. Только никаких грубых выходок. В воскресенье игра на первенство.
Ян Штайн обращался с мячом еще совсем неумело. Часто неверно реагировал, пропускал передачи в центр поля, и казалось — его выручает лишь тренированное тело. Лупеску после его неудачных выпадов недовольно мотал головой и сердито бормотал что-то себе под нос. Но мало-помалу новичок приноровился. Все чаще и чаще ему удавались сложные маневры, тренеру нравилась неубывающая сила, с которой он бил по мячу.
— Извините, что я вас прерываю, — обратился вдруг к Лупеску отец Яна, — но было бы хорошо, если бы вы дали сыну некоторые технические указания.
У Лупеску с языка чуть не сорвалась резкость, только какой ему смысл отстаивать сейчас свою компетенцию? Ян Штайн не член спортивного общества, не член его команды. Он может покинуть поле, когда ему взбредет в голову, и уйти, не попрощавшись. При не совсем обычных отношениях этой троицы все возможно, и он не хотел рисковать. Кое-что в игре Яна раздражало тренера. Но подсознательно он угадывал в этом неумелом, а с другой стороны производящем необычное впечатление парне спасительную соломинку для команды.
— Вы, наверно, правы, — ответил он старику, — надо Устроить перерыв, игроки устали.
— Я не говорю о перерыве, — успокоил его тот, — пусть остальные продолжают игру. Или вы всегда тренируетесь не больше двадцати минут?
Лупеску показалось, что в словах старика проскользнула ирония. Но его открытая улыбка подействовала на тренера умиротворяюще. Ведь на самом деле ничего страшного не случилось.
— Нет, нет, — выкрутился он, — я подумал, раз За плечами вашего сына десятитысячный пробег… Мои ребята конечно, дольше тренируются.
В привычной для него манере он заорал через поле:
— Товарищ Штайн, подойдите, пожалуйста, ко мне! Другие продолжают, только более интенсивно.
Штайн подошел к тренеру. Тот положил руку на плечо и дружелюбно указал на некоторые оплошности.
— Четверть часа мы отрабатывали основные элементы потом последует заключительная тренировка. Или это для вас слишком много, вы устали?