Она кивнула, прикусив нижнюю губу, и указала свободной рукой, чтобы я повернул налево. Затем она крепче сжала мою руку, глядя сквозь ветровое стекло на узкую улочку.
Квартал был заполнен старыми машинами и ветхими домами. Мы проехали мимо дома, в котором все окна и двери были забиты фанерой. На передней стене кто-то написал оранжевой краской «НЕ ВХОДИТЬ». Двор был огорожен желтой предупреждающей лентой.
Это было то, что власти делали с метамфетаминовыми заводами, которые должны были быть снесены, а сама земля очищена от вредных химических веществ.
— Вон тот. Коричневый. — Фэй кивнула на место рядом с наркопритоном.
Я постарался скрыть свою реакцию, чтобы мое лицо оставалось бесстрастным. Но, черт возьми. Это здесь она выросла?
Дом был небольшим, примерно в два раза меньше нашего. В нем было два этажа, и в некоторых местах обшивка отвалилась. Навес над крыльцом, казалось, был на волосок от обрушения. Крыша верхнего этажа обвалилась на углу, и, как и у соседнего, несколько окон были забиты фанерой.
Я припарковался на улице, оглядывая другие дома.
Дом Бринн, казалось, был в худшем состоянии, чем большинство других. У некоторых из них были припаркованы новые машины. В одном, похоже, проводился ремонт.
Фэй вышла из машины и пошла по неубранному тротуару.
Я последовал за ней, держа руки наготове, чтобы подхватить ее на случай, если она поскользнется, но она не торопилась. Это из-за гололеда? Или потому, что она не хотела заходить внутрь?
Она остановилась в начале подъездной дорожки, уставившись на дом с отсутствующим выражением лица. Затем она указала на заколоченное окно.
— Это была моя комната. Окно разбилось, когда я училась в восьмом классе. Она приказала повесить эту доску вместо того, чтобы купить новое стекло.
Может быть, поэтому она никогда не хотела закрывать жалюзи? Черт.
Что тут сказать? Как я мог все упростить?
— Я не думала, что вернусь сюда, — сказала она скорее себе, чем мне.
Я сжал ее руку.
На подъездной дорожке стояли две машины. Одна была припорошена снегом, выпавшим на этой неделе, и выглядела так, словно ею не пользовались несколько месяцев. Другая была минивэном темно-синего цвета с белой надписью: «Хоспис Мишна» на раздвижной двери.
Это был тот самый фургон, на котором Бринн приехала в закусочную в среду.
— Она знает, что ты приедешь? — спросил я.
Фэй покачала головой.
— Я не хотела обещать.
Даже если это касалось женщины, которая была чудовищем по отношению к своей дочери, Фэй не давала обещаний, который могла нарушить.
Я любил ее.
С каждым днем все больше и больше.
Фэй резко вздохнула, затем расправила плечи и направилась к крыльцу.
Я бросил осторожный взгляд на провисшую крышу и подошел к ней, когда она постучала.
В среду Бринн почти ничего не рассказала ей. Только то, что она больна. Нет, умирала. Она была точна в выборе слов. Она умирала.
Глория знала о раке. Именно по этой причине она настаивала на том, чтобы Фэй позвонила их матери. Но Бринн взяла с Глории обещание не рассказывать Фэй правду. Бринн не хотела, чтобы Фэй звонила ей из чувства вины.
Должно быть, она поняла, что Фэй больше не собирается с ней разговаривать. Если она хочет увидеть свою старшую дочь, ей придется пойти на этот шаг. Поэтому в среду, в разгар снежной бури, она пришла в закусочную в сопровождении медсестры из хосписа, чтобы передать приглашение.
Если Фэй была согласна, то Бринн хотела получить возможность поговорить.
Дверь с резким скрипом распахнулась. Плотная медсестра с короткими седыми волосами, одетая в розовую форму, тепло улыбнулась нам.
— Здравствуйте. Вы Фэй.
Фэй кивнула.
— Это я.
— Ваша мама постоянно говорит о вас. Вы действительно такая хорошенькая, как она говорит.
Рука Фэй дернулась в моей, без сомнения, она была шокирована таким комплиментом от своей матери.
Глория клялась Фэй, что Бринн изменилась. Возможно, это было правдой.
— Заходите. — Медсестра пригласила нас внутрь.
Мы ввалились внутрь, рука Фэй выскользнула из моей, и мы последовали за медсестрой по короткому коридору в гостиную. На кофейном столике горела свеча, комнату наполнял аромат ванили и сахара.
— Она в своей спальне, — сказала медсестра. — Позвольте мне сказать ей, что вы здесь.
Фэй медленно повернулась, осматривая помещение.
— Здесь чисто. Раньше здесь никогда не было чисто.