Как долго я здесь пробыл? Вероятно, я опаздывал на тренировку. Тогда мне точно надерут задницу.
Не важно. Лекция тренера покажется мне сегодня довольно банальной.
Дверь открылась, вспыхнул яркий свет. Мой телефон, который я сжимал в руке, начал звонить. На экране высветился номер Сиэтла, штат Вашингтон.
Это не Фэй.
Она все еще не звонила. Как она могла не позвонить? В чем, черт возьми, была ее проблема? Зачем ей вообще понадобилось писать мне? Она действительно была такой трусихой, что не могла встретиться со мной лицом к лицу?
Ну, она не могла избегать меня вечно. Я имею в виду… возможно, могла бы.
Если бы не хотела оставлять ребенка.
Хотела ли она оставить его? А я хочу?
Телефон в моей руке продолжал звонить, когда рядом со стойкой для взвешивания появилась высокая фигура.
Мне не нужно было поднимать голову, чтобы узнать мужчину, который смотрел на меня сверху вниз. Я узнал его кроссовки «Найк», которые тот носил на тренировке.
Тренер Эллис.
— Раш.
Он был из Сиэтла. Он играл за «Сихокс». Я должен был сообразить, кто звонит.
Да, я опоздал на тренировку. Дерьмо. Я сглотнул, но не отрывал взгляда от экрана.
Телефон наконец прекратил звонить.
Она собиралась позвонить мне, верно? В конце концов, если я не отвечу на это гребаное сообщение, она позвонит сама.
Тренер присел на корточки.
— Раш.
— Тренер. — В горле у меня пересохло, голос охрип.
В этом году у нас были строгие правила, то ли из-за всего того дерьма, что творилось весной, то ли потому, что таков был стиль тренера Эллиса.
Комендантский час у нас был в полночь. Никакой выпивки. Никаких баров. Тренировки были обязательными. Не опаздывать. Если ты нарушал правила, твоя задница оказывалась на скамейке запасных. На неопределенный срок. Я не мог сидеть на скамейке запасных. Я должен был играть.
Двигайся. Вставай. Какого черта я не мог подняться?
Я взглянул на тренера Эллиса, ожидая увидеть хмурый взгляд. Вместо этого он выглядел… обеспокоенным.
— Скажи мне, что происходит. — Только идиот стал бы спорить с таким тоном. Он не был сердитым, но в нем чувствовалась твердость. У моего отца был такой же тон.
Стану ли я так говорить со своим ребенком?
Я с трудом сглотнул и снова уткнулся в телефон. В какой-то момент мне придется признать, что происходит. Мне придется кому-то рассказать. Но если я произнесу это вслух, значит, это будет правдой. Я не был готов к тому, чтобы это стало правдой, пока нет.
— У тебя проблемы? — спросил он.
Чертовски серьезные. Я кивнул.
— Насколько все плохо по шкале от одного до десяти?
У меня перехватило горло, когда я проглотил комок.
— Одиннадцать.
Было слышно, как тренер выдохнул, когда сел на мат рядом со мной, повторяя мою позу, положив руки на колени.
Я напрягся, ожидая нотации, которую определенно заслуживал. Обычно я получал от тренеров взбучку, когда лажал. Знал ли тренер Эллис, что я спал на футбольном поле?
— Вы не собираетесь на меня кричать? Не посоветуете мне поднять задницу и пойти на тренировку?
— На самом деле я не любитель кричать, — его голос был ровным и спокойным. Не то чтобы нежным, но он не злился.
Я уставился в бетонную стену, все еще не зная, что сказать. Было бы легче, если бы тренер накричал на меня? Да. Нет. Сейчас это не имело значения.
Тренер Эллис не двигался и не говорил. Он просто сидел со мной, пока, наконец, я не понял, что не могу произнести ни слова, но больше не мог держать это в себе, открыл телефон и сообщение от Фэй, и повернул экран, чтобы тренер мог прочитать.
Я беременна
Краска отхлынула от лица тренера Эллиса.
Это заняло у него несколько минут. Но потом он откашлялся и рассказал мне историю.
Историю своей дочери.
Мы пропустили тренировку.
Моя задница затекла от сидения на полу в тренажерном зале, но я слушал тренера, не сдвинувшись ни на миллиметр, когда он рассказывал мне о своей девушке, которая забеременела от него в колледже. Это было нелегко, но он справился. О том, что он ни о чем не сожалел, потому что его дочь была светом его жизни.
Мне казалось, что страху в животе не будет конца, но, по крайней мере, туман паники начал рассеиваться.
— Моя жизнь закончена, — пробормотал я.
— Твоя жизнь меняется, — поправил он. — Не закончена. Просто меняется.
Моя жизнь определенно подошла к концу. По крайней мере, та, которую я планировал. Прощай, профессиональный футбол.