— Вот почему я осталась с Джастином. Я на мели. Мы не говорили об аренде. Но эта комната… Ну, ты же видел, откуда я родом. Я не могу себе этого позволить.
Я понятия не имела, сколько стоит это место, но, без сомнения, это было за пределами моего бюджета.
— Тебе не нужно платить.
Откуда мне было знать, что он это скажет? Понимал ли он, что от этого стало только хуже?
— Я должна заплатить.
Он снова замурлыкал.
— Я не могу быть нахлебницей. Мне не нужна твоя жалость.
— Это не жалость.
— Мне так кажется. — Если все, что у меня сейчас осталось, — это моя гордость, я буду цепляться за нее изо всех сил. — Я всегда собиралась уйти от Джастина, как только накоплю побольше денег, но у меня их нет. Не сейчас.
Говорить о деньгах или о том, что у меня их нет, было все равно что сорвать с себя одежду и предстать обнаженной перед незнакомцем.
Никто на самом деле не знал, с каким трудом я сводила концы с концами. Дасти, возможно, и подозревала, но деньги — это не то, что мы обсуждали. В основном потому, что у нее тоже не было лишних денег.
Я могла бы платить триста долларов в месяц за аренду. Если быть честной с самой собой, то двести пятьдесят.
— Сколько вы платите?
Раш промолчал.
— Скажи мне.
— По четыреста с каждого.
О, боже. Я была официально унижена.
Моя гордость — эта прекрасная, восхитительная гордость — выскользнула из моих рук, как капли крови, разбрызгиваясь у моих ног.
— Хорошо, — пробормотала я. — Четыре сотни.
— Тебе не обязательно платить так много. Эта комната пустовала весь год.
— Я должна заплатить. — Значит, арендная плата будет стоить триста долларов. Это лучше, чем четыреста, но ненамного. — Хорошо.
Раш повернулся, его пристальный взгляд был прикован к моему профилю, а я уставилась в невидимую точку на полу.
— Это из-за учебы? Ты все время работаешь. Ты пытаешься оплатить учебу, верно?
— Да. И помогаю Глории.
— Глории?
Я кивнула.
— Я даю своей сестре все, что нужно. У Чака, ее отца, хорошая работа, но он не очень обеспечен. Она еще недостаточно взрослая, чтобы найти работу, а когда она подрастет, я хочу, чтобы она сосредоточилась на учебе.
Ей придется найти работу. Для нее было бы неплохо найти работу. Но я не хотела, чтобы она пыталась вкалывать по двадцать с лишним часов в неделю, как я в шестнадцать.
Конечно, я сомневалась, что Чак заставит ее платить за еду, как мама заставляла меня. И Чак, наверное, купит ей машину.
— Когда я была в ее возрасте, у меня никогда не было лишних вещей, — сказала я Рашу. — У меня не было хороших джинсов или обуви известных брендов. Я покупала все в благотворительных магазинах или на распродажах со скидками. Старшеклассники жестоки. Я не хочу, чтобы она подвергалась осуждению, как я в ее возрасте. Поэтому я помогаю, чем могу. Я хочу, чтобы она приходила вечером в кафе делать уроки, а не обслуживать столики. Но это означает, что я иду на жертвы. Иногда мой бюджет может быть ограничен.
И он вот-вот должен был истончиться.
Это невысказанное повисло между нами, реальность нашего будущего.
Моего.
Раш придвинулся ближе, матрас сдвинулся, и теперь наши плечи разделял всего дюйм.
— Ты не одинока в этом. Больше нет.
Он понятия не имел. Я была одна. Всегда одна.
— Я не хочу…
— Жалости. — Он поднял руку. — Знаю. Это не жалость. Это помощь. Я предлагаю ее. Все, что тебе нужно сделать, это принять ее.
Разве это не жалость? В чем разница между ней и помощью?
— Я не уверена, что знаю, как это сделать.
Он оглянулся, его глаза были затенены полями бейсболки.
— Ты ведь на самом деле не знаешь, как принимать помощь, не так ли?
Я пожала плечами.
— Кажется, это происходило не часто.
— Ты позволила мне поменять колесо. Так позволь мне сделать и это. Останься здесь до конца месяца. Потом мы все пересмотрим.
Как все просто. Только это было не так.
Что произойдет, если я привыкну к его помощи? Что случится, когда он уедет играть в НФЛ, а я останусь здесь, брошенная на произвол судьбы?
— Эй. — Он толкнул меня локтем. — Это означает «да»?
Был ли у меня другой выбор?
— Да.
— Спасибо. У меня хорошее предчувствие по этому поводу.
Что ж, хоть у одного из нас. У меня внутри все сжалось.
Раш наклонился и поцеловал меня в волосы, прежде чем встать и оставить меня одну, закрыв за собой дверь.
Я не была уверена, как понимать то, что он продолжал целовать меня. Возможно, он целовал меня и раньше. Но что бы это ни значило, я сомневалась, что это продлится долго.