Почему-то мы просили Барат Сыркара заехать за нами, как обычно, в семь.
— Хочешь поспать?
— А ты? — осторожно спросил я.
Маша покачала головой.
— Мне жалко!
Мы все равно заснули. Наверное, заснули, хотя, как нам показалось, будильник зазвонил, едва мы закрыли глаза.
Я выключил звонок, и мы опять провалились. Но где-то на периферии сознания начался отсчет времени, который, невзирая на нашу беспечность, учитывал скорый приезд водителя. Неслышно сработавший таймер в моей голове заставил меня оторваться от подушки и снова посмотреть на часы.
— Маша! — громко позвал я. — Барат Сыркар будет внизу через десять минут!
Маша потянулась, зацепила мою голову и притянула к себе.
— Ну, он же не поезд! — сказала она, целуя меня в губы.
Это не был один из тех поцелуев, которым люди желают друг другу доброго утра. Но к Барат Сыркару мы опоздали всего минут на сорок — от чая Маша отказалась. Мы объяснили нашему водителю, что я должен дождаться в Агре друзей, а Маше нужно днем оказаться в Дели. Тот отреагировал с учтивостью наемного шофера:
— Как скажете, сэр!
Маша была очень смешной в то утро: заспанная, как маленькая девочка. Мне нравится, когда во взрослом человеке вдруг удается увидеть ребенка, которым он был и которым часто в глубине души остается. Я тогда понимаю, что научился видеть в этом человеке лучшее.
Я забросил Машину сумку в багажник. Барат Сыркар открыл ей переднюю дверцу, но Маша, позевывая, заявила, что будет досыпать на заднем сидении.
Она посмотрела на меня, и я сказал, что думал:
— Мне хочется сделать для тебя что-нибудь очень хорошее! Только я не знаю, что.
Маша пригнула мою голову к себе и поцеловала в губы. Потом села на заднее сидение и открыла свое окно.
— Ты уже сделал! — сказала она. — Даже невозможное!
Я тогда этого еще не понял.
— Береги себя! Обещаешь? — крикнула она, когда машина уже отъезжала.
5
На часах в холле было около восьми — Кудинов, напоминаю, должен был заехать за мной в десять. На самом деле, у меня было время и позавтракать, и поспать еще часок. Мои раздумья, в каком порядке это сделать, решил портье:
— Завтрак на втором этаже, сэр.
Первым человеком, которого я увидел в ресторане, была Деби. Она вскочила, с размаху бросилась мне на шею и, царапая меня оправой очков, громко расцеловала в обе щеки:
— Мм! Мм! Мм! Мм! Я надеялась, что ты остановишься здесь же! Вас с Машей освободили? Или вы сбежали?
— Нас освобождали, и мы сбежали.
Деби внимательно посмотрела на меня.
— Ты все это придумал? Да ведь?
Я только пожал плечами. Деби поверила.
— Расскажешь?
— Расскажу потом.
Я усадил ее на место и сел рядом.
— Лучше скажи мне, что ты здесь делаешь.
Она была такой радостной, что мне даже жалко было взывать к голосу ее разума.
— А то ты не знаешь! Жду тебя!
Деби вдруг спохватилась и посмотрела на дверь.
— Она сейчас придет?
— Маша, — поправил я ее. — Нет, Маша не придет. Она только что уехала.
— Вы поссорились? — с надеждой спросила моя залетная радость.
— Тоже нет.
— Ну, ладно, мне-то что! Тем лучше! Значит, ты совсем свободен?
Я понял, что следующим вопросом будет: «Мы пойдем ко мне или к тебе?»
— Не совсем! Но я готов выслушать все, что ты так хотела мне сказать.
— Отлично, приступим! Ты закажешь завтрак?
Я заказал китайский острый суп. Это пробуждает! Деби принесли два румяных тоста, таких горячих, что масло мгновенно плавилось на них.
— Но ты хотя бы рад мне? — не могла угомониться Деби, пытаясь намазать на это болото джем.
Честно говоря, и да, и нет. Скажем, я был бы рад ей гораздо больше, если бы не случилась вся эта история с Машей.
Я протянул руку и растрепал ей челку.
— Конечно, я тебе рад!
— Тогда рассказывай все, как было!
Это был один из редких моментов моей жизни, когда я мог практически не говорить ни слова неправды.
— Кайф! — с чувством воскликнула Деби, когда я закончил свой рассказ. — Жалко, меня там с вами не было!
Деби была наполнена жизнью, как спелый плод, который вот-вот лопнет. Глаза светятся, щеки раскраснелись от горячего чая, на загорелой шее бьется жилка. На ней были бусы из тяжелых оранжевых камней. Что-то они мне напоминали!
Я протянул руку и приподнял бусины. Сердолик!
— Ах ты, обманщица! — засмеялся я. — А я думал, как же тебе удалось отковырять сердолик в Тадж-Махале, куда даже зубочистку не пронесешь!
Деби счастливо захохотала.
— А у меня перед тем бусы лопнули, и один камешек затерялся в сумке. Я заметила его и решила тебя разыграть, — она задумалась на секунду. — А-а, тебе Саша наверно проболтался!
— Нет, это я сейчас сообразил. Кстати, где он, Саша?
— Он звонил. Из Гоа, — последовал лаконичный ответ. — И Фима опять звонил, не знаю откуда. Тоже зовет меня в Гоа!
Значит, проблема с левой казной ашрама уладилась, порадовался поручитель.
— Только одному человеку я не нужна! — продолжила Деби, щелкнув языком.
— К делу! — прервал ненужное ответвление разговора я.
— К делу! — согласилась Деби и с хрустом вонзила зубы в тост. — Ну, начнем с того, что мы тебя раскусили!
— Кто это мы и что значит «раскусили»?
— Очень просто!
Деби попыталась запихать в рот отломившийся слишком крупно кусок тоста, не справилась и, придерживая свободную сторону куска рукой, откусила еще раз. Все это она проделывала без тени смущения, не переставая улыбаться. Ее движения были, формулировал я свои ощущения, наполнены грациозной невинностью молодого здорового животного, радующегося своей силе и своему аппетиту к жизни. Я вдруг понял, что именно я утратил со времен своей молодости.
Деби наклонилась над столом, чтобы оказаться ко мне поближе:
— Мы знаем, кто ты и зачем сюда приехал!
Она откинулась на стул и довольно засмеялась. Я тоже засмеялся. Вся эта ситуация меня почему-то не тревожила — а я доверяю своей интуиции.
— В последнем предложении три неизвестных. Начнем с первого! Кто «мы»!
— Мы? — Деби совершенно очевидно нравилось разговаривать на эзоповом языке. — Скажем так: ты играешь в нападении, а мы — в защите!
Ну, это, допустим, я про нее знал уже со вчерашнего вечера. Служба безопасности ядерного объекта, это, должно быть, подразделение Шин Бет, израильской контрразведки. Меня, получается, она принимает за разведчика. Только понимать бы еще, какой страны?
— Ну, я-то там пока самый маленький человек, так, ученик! — продолжала весело болтать Деби, борясь с тостом. — Но мой начальник разрешил мне провести с тобой один разговор.
— А где же он сам? Это ведь Гороховый Стручок, да? И по цвету, и по форме! — Деби засмеялась. — В самолете я его видел, в гостинице в Дели — тоже, а потом он куда-то пропал!
— Видишь, мы в тебе не ошиблись! — довольно заявила Деби. — Но мы знали, что, — она снова наклонилась ко мне, понижая голос, — соответствующие службы тоже обязательно пошлют кого-нибудь для расследования. Нам сразу показалось подозрительным, что ты едешь в ту же гостиницу, в которой… мм… останавливался ваш человек. А в тот вечер, когда полиция пришла за его вещами, мы тебя окончательно раскололи.
«Ваш» человек! Вопрос все еще был в силе: она думает, что мы с Ромкой вместе работали на израильскую разведку, или она догадывается, что мы оба из Конторы?
Официант принес мне суп, и я обжег свои внутренности первой ложкой.
— Знаешь, — выговорил я, с трудом переводя дыхание: я зря попросил «very spicy», меня поняли буквально. — Ты сейчас просто пересказываешь мои наблюдения. Мне в самолете показалось подозрительным, что вы едете в «Аджай Гест Хаус», а в тот вечер я окончательно убедился, что этот ваш Гороховый Стручок приехал за тем же, что и я.
— Видишь! — Деби опять придвинулась ко мне поближе. — Тебе не кажется, что нам пора объединить усилия?